Это как шоколад

Каннский фестиваль: зрители озверели, Хью Джекмен похож на пейджер, Бланшетт рассказала, каково сниматься с Бредом Питтом.

Каннские зрители озверели. Лишние билеты просят по всему городу, в очереди за билетами лежат часами (это не преувеличение, лежат и играют в игрушки на телефоне, потому что нет ни надежды, ни сил уйти из очереди), на пресс-показе документального фильма про Зидана чуть не разорвали охранников — и правильно, кто же делает пресс-показ в маленьком зальчике человек на 250, когда Зидана любят шесть миллиардов? Некоторая часть этих миллиардов стеной стояла у входа в зал и орала, как на стадионе. До кричалок "Каннскую администрацию на мыло" не дошло, но никто бы не удивился.

На каннской премьере "Людей Икс" зал был пуст, только русские журналисты пытались морально отдохнуть от фестивального кино.

Скучная битва гигантов, среди которых Росомаха-Джекман выглядит как пейджер среди навороченных мобильников: подумаешь, ножи из рук растут, как будто ими можно справиться с этими мельтешащими мутантами, на всю катушку использующими достижения CGI. Красивые эпизоды, как правило, абсолютно бессмысленны, но, с другой стороны, этого мы и ждем от комиксов. Зато показывают очеловечившуюся Мистик — голенькая Ребекка Ромийн является главным визуальным наслаждением от фильма.

В конкурсе тем временем тоже показали много тоски.

"Говорит Чарли" — тоскливый французский фильм про сложную жизнь мужчин разных возрастов. "Кайман" Моретти — тоскливый итальянский фильм про сложную жизнь трэш-кинорежиссера при Берлускони. "Права слабейших" — тоскливейший французский фильм про сложную жизнь рабочих — пролетарии всех стран, запретите снимать про себя плохие фильмы. "Климаты" — тоскливый турецкий фильм про сложную жизнь влюбленных.

Каждый из этих фильмов — фестивальный до скрежета зубовного.

Та же безэмоциональность — но уже как прием — мучает зрителей в фильме Бруно Дюмона "Фландрия". С этим режиссером у людей доброй воли давние счеты. Он говорит, что его интересует только то, что натурально, и никакой искусственности он не приемлет. Если герой начинает куда-нибудь идти, то он идет, пока не приходит. Если он смотрит в окно, то он смотрит, пока не увидит что-то. Если герои трахаются, то это не доставляет удовольствия ни им, ни зрителям, но и трахаются они до тех пор, пока кто-нибудь не кончит. Дюмон на все это смотрит, вынуждены смотреть и зрители. Поэтому с показа его давнего фильма "Человечность", заработавшего, кстати, какую-то награду в Канне, все невротики ушли в тот момент, когда герой сказал: "Об этом я буду думать завтра утром" — ушли, бормоча себе под нос: "Нет, до завтрашнего утра я тут сидеть не буду".

"Фландрия" сделана точно так же, но уходить с нее не хочется.

Это голос почвы, тусклого солнца Фландрии, тупых мужиков и нервных деревенских девок. Жирная земля пахнет навозом, запах отчетливо ощущается в зале.

Девка спит с одним, беременеет от другого. А потом вдруг мужики уходят воевать в какую-то условную желто-пустынную страну, их там убивают, они убивают в ответ, один из них, главный герой, возвращается. Никакого пафоса, все тот же запах навоза, истерика его подружки, сделавшей аборт и спрашивающей, как погиб отец ее нерожденного ребенка, финальное "Я люблю тебя". Как будто Дюмон — инопланетянин, он разглядывает человеческие порывы, но не понимает, откуда в людях эта ярость, или эта истерика, или эта боль; у него нет даже интереса ко всем этим людям, просто у него такая работа. "Фильм рассказывает о любви, потому что мне нужна любовь", — сказал Дюмон на пресс-конференции. Может быть, и нужна, но сказать, что фильм рассказывает о любви, означало бы уничтожить все, что сделал Дюмон. Это не о любви, это о том холодом и страшном чувстве, которому не нужна ни музыка на саундтреке, ни красивые кадры, ни остроумные диалоги, а нужно только уткнуться в теплое и живое, чтобы и себя почувствовать живым.

На этом страшноватом фоне "Вавилон" Алехандро Гонсалеса Иньярриту, эпическая драма о случайностях, заставила всех заговорить о возможном претенденте на "Пальмовую ветвь".

Фильм я пока не посмотрела, так что могу только поделиться сплетнями: Брэд Питт не приехал, потому что боится пропустить роды Анджелины Джоли, Кейт Бланшетт заявила, что сниматься с Брэдом Питтом — "это как шоколад", но на нее, одну из самых красивых актрис на свете, все равно никто не смотрел, потому что и женщины, и мужчины томно стонали: "Гаэль!". Берналь смущенно улыбался. Он все еще умеет смущаться, милый, милый.