Доказательство смертности

Жюри под руководством Квентина Тарантино предстоит выбрать лучшее из жуткого. Завтра будут объявлены итоги Венецианского фестиваля. Уже сегодня их готов подвести Андрей Плахов.

Может быть, кого-то и удивило, что именно фильм "Овсянки" — про то, как муж с коллегой по работе везет тело умершей жены, чтобы предать его огню,- выбран для венецианского конкурса. Но после просмотра всей программы закономерность этого решения отборочной комиссии понятна. Возглавляющий ее куратор Марко Мюллер собрал коллекцию картин со всех концов света, большинство которых объединено одним критерием — эстетикой мертвого тела, анатомического театра.

Сильным впечатлением последних дней фестиваля стала "Черная Венера" Абделатифа Кешиша. Его прежние фильмы, включая награжденный в Венеции "Кускус и барабулька", были связаны с жизнью арабских иммигрантов во Франции. На сей раз режиссер отправляет нас в начало XIX века, чтобы рассказать историю, похожую на "Человека-слона" Дэвида Линча, только еще более чудовищную.

Молодая уроженка Южной Африки Саартье Баартман попадает в лапы авантюристов, чующих, что на ней можно хорошо подзаработать. Ее вывозят в Европу в качестве героини дикарского шоу для простонародья: водят голую на цепи и демонстрируют интимные части могучего чернокожего тела, вызывая у публики смех, трепет и сексуальный зуд. Потом несчастная (к тому времени прошедшая через обряд крещения и простодушно считающая себя артисткой) становится звездой оргиастических сессий либертинов в парижских салонах, а после того как отказывается выполнять их прихоти, оказывается на улице и умирает в борделе.

Но еще до этого она попадает в поле зрения расиствующих академиков, которые видят в ней объект "научного изучения". Придя к выводу, что череп бушменки больше всего напоминает параметры орангутанга, они испытывают особый интерес к ее половым органам, деформированным после обрезания. Забальзамированное тело покойницы выставляют в парижском музее естествознания в качестве экспоната, где оно находится вплоть до 1994 года, когда правительство Южной Африки вывозит его на родину для захоронения. Фильм кончается документальными кадрами чествования первой африканской святой — жертвы расизма и колониализма.

Сильная режиссура, актерские работы и поразительная фактура главной героини — непрофессионалки Яхимы Торрес — работают в пользу этой несколько "пережаренной" картины. Ее послевкусие особенно ощутимо в воспаленной атмосфере нынешнего фестиваля, почти безраздельно посвященного мучениям человеческого тела — не только до, но и после смерти. В каждой картине минимум один труп, а во многих покойников укладывают штабелями.

На этом фоне и кондиционный "самурай-террор" Такаси Миике "13 убийц", вызвавший одобрительные аплодисменты зала, и гораздо более неожиданная "Печальная баллада для маленькой трубы" Алекса де ла Иглесиа могут быть восприняты почти как норма. Испанский фильм — это карикатура, или комикс: в нем нет документальной основы, а реалии гражданской войны — лишь отправная точка для совершенно невероятного хулиганского зрелища. Тематически оно напоминает "Лабиринт Фавна" Гильермо дель Торо, стилистически же ближе всего к Квентину Тарантино, который, возглавляя венецианское жюри, должен оценить драйв и темперамент своего преемника — особенно в ситуации, когда прародитель современного "мочилова" сам выдохся и остепенился.

Описать происходящее в этой картине затруднительно. Она начинается на арене цирка и завершается смертельной эквилибристикой на вершине франкистского монумента, включает в себя безумную любовь и соперничество двух клоунов — веселого и грустного — за сердце прекрасной акробатки Натальи. При желании в этом можно увидеть метафору гражданской войны за Испанию между республиканцами и франкистами, которые показаны одинаково жестокими. Впрочем, "жестокость" — слишком мягкое словечко для описания атмосферы этого фильма, который с одинаковыми основаниями может быть признан образцом изысканного формализма и шедевром кича. Искореженные тела и лица главных героев, их смертельные схватки, самоигральные аттракционы — вроде укушенного за палец генерала Франко или голого клоуна, одичавшего в лесу,- безошибочные признаки pulp fiction, только иберийского разлива. Впрочем, хоть бессмертные герои "палпа" до конца не умирают, несколько жмуриков все же будут продемонстрированы кровожадной публике, уже подсаженной на эту приманку за десять венецианских дней.