Смерти в Венеции. Фестивальную рутину оживили макабром.

Каждый день венецианский экран обрушивает на публику множество премьерных фильмов, которых не видел на родине ни один киножурналист: за этим тщательно следит директор фестиваля Марко Мюллер. Главными темами стали голод, каннибализм, убийства, главным стилем — некрореализм. Из тронутой тленом Венеции — Андрей Плахов.

Некрореализмом в России называют течение питерского андерграунда, придумавшего в свое время игру со "жмуриками". В Венеции термин сгодился бы в применении к каждому второму фильму. "Post mortem" — гиньоль, поставленный чилийским режиссером Пабло Ларрейном. Он обратил на себя внимание еще пару лет назад картиной "Тони Манеро", герой которой, жалкий неудачник, мечтал выиграть конкурс имитаторов Джона Траволты. Дело происходило в середине 70-х годов, когда в Чили у власти была хунта, а на экранах мира свирепствовала "Лихорадка субботним вечером". Тему конформизма частного "маленького человека" Ларрейн продолжает в новой картине. Тот же актер Альфредо Кастро играет писаря морга, который отвечает за регистрацию и описание поступающих трупов, фиксирует результаты аутопсий. В один прекрасный день (это был день переворота) сюда завозят горы мертвых тел, и отдельно, с особыми почестями, описывают труп "важного человека" — Сальвадора Альенде. На этом историческом фоне разыгрывается макабрический роман героя с танцовщицей кабаре. Кислотный характер изображения как нельзя более подходит к описанию ситуации и эпохи.

В еще более экспрессивном ключе рассказал о цивилизованном варварстве нашего времени ветеран Ежи Сколимовский, не без сарказма назвавший свою картину "Необходимое убийство". Это почти бессловесная одиссея афганца Мухаммеда, по недоразумению захваченного доблестными американскими защитниками демократии и вывезенного в Польшу, где он сбегает от конвоя и блуждает в местных лесах. Выросший в раскаленных песках, он оказывается на тридцатиградусном морозе, его преследуют голод, свора собак и призраки минаретов. Героя играет Винсент Галло, заслуживший приз за лучшую роль хотя бы своими физическими страданиями. Второе его выступление в венецианском конкурсе — фильм "Обещания, писанные по воде", который он поставил как режиссер,- оказалось не столь удачным. Однако его тема — контакт со смертью и ее связь с эротикой,- заданная еще "Овсянками", стала ключевой для фестиваля. Как и мистическая тема воды: ее колдовская стихия и потусторонний мир тесно связаны в другой российской картине "Воодушевление", поставленной Галиной Мызниковой и Сергеем Проворовым по отдаленным мотивам Андрея Платонова и включенной в программу "Горизонты". Тут впору говорить о поэтическом некрореализме. Можно вспомнить и показанный в первые дни фестиваля "Норвежский лес" Ан Хун Трана. Итальянская пресса пишет в связи со всеми этими фильмами о "танатологическом кино" и даже об эстетике "этнопорно".

Если герой "Овсянок" вез, чтобы предать ритуальному сожжению, тело любимой женщины, в китайском "Котловане" — игровом дебюте известного документалиста Ван Бина — жена, приехавшая в трудовой лагерь, вынуждена вырывать тело мужа из горы трупов "идеологических врагов". Так строили социализм и закладывали фундамент нынешнего великого Китая полвека назад: видимо, это тоже были "необходимые убийства". Картина снималась на основе документальных свидетельств в пустыне Гоби с большим риском и втайне от пекинских властей. Ее протокольный стиль достигает почти платоновской мощи в бессловесных сценах, а сам фильм становится суровым обвинением некрофильскому коммунистическому режиму.

"Котлован" показали в качестве "фильма-сюрприза" в 8.30 утра, вызвав у не успевших позавтракать журналистов бурную физиологическую реакцию. Эпизоды с поеданием супа, сваренного из крысы, и остатков пищи из блевотины товарища — новое слово в некрореализме. Голод, доводящий до каннибальских эксцессов, вошел и в сюжеты других фильмов фестиваля. В американском фильме "Короткий путь Мика" режиссера Келли Рейхардт — кажется, первом "женском вестерне" — жертвами голода оказываются переселенцы, герои фронтира.

Единственным фильмом, где смерть не выглядела ни страшно, ни отвратительно, а весело и даже восхитительно, был костюмный экшен "Судья Ди и тайна призрачного пламени". Китайский классик Цуй Харк выстроил гигантскую декорацию буддийской пагоды и разыграл историю интриг эпохи династии Танг. Несколько функционеров императорского двора на глазах у всех самовоспламеняются и превращаются в горстки пепла. Загадку расследует выпущенный для этой цели из тюрьмы детектив, известный тем, что он не боится подрывать основы единовластия императрицы. Если этой картине с сумасшедшими спецэффектами, по мастерству, фантазийности, а главное легкости способной соревноваться с "Гарри Поттером" и "Аватаром", достанется "Золотой лев", никто даже не пикнет. Хотя, скорее всего, Квентин Тарантино проявит гражданскую позицию и наградит что-нибудь более серьезное и мрачное. И тоже, вполне вероятно, китайское.