R.I.P. Кристоф Шлингензиф (1960-2010)

Не дожив нескольких недель до 50-летия, в Берлине от тяжелой болезни умер Кристоф Шлингензиф — один из самых знаменитых и оригинальных немецких режиссеров последнего двадцатилетия.

Кристоф Шлингензиф был одним из тех, к кому обычно приклеивают ярлык enfant terrible. Сын аптекаря и медсестры из Оберхаузена, обучавшийся истории искусства и философии в Мюнхене, он успел примерить на себя карьеры музыканта и кинорежиссера, прежде чем в 1993 году привлек всеобщее внимание своим первым спектаклем "100 лет ХДС" в берлинском театре "Фольксбюне" — тогдашнем оплоте левого свободомыслия и центре театрального радикализма.

Режиссура Кристофа Шлингензифа была сродни политической деятельности. Он часто и много работал с непрофессионалами, вдохновлялся не классическими пьесами, а текущей хроникой жизни общества. Одни критики считали его неисправимым провокатором и самовлюбленным выдумщиком, другие — клоуном, третьи — едва ли не последним настоящим моралистом немецкой сцены. Театрализованные акции Кристофа Шлингензифа часто обретали прямое политическое содержание — в 1998 году он основал партию "Шанс-2000" и участвовал с ней в выборах в бундестаг, устраивал уличные перформансы перед летней резиденцией канцлера Коля — туда он пригласил все четыре миллиона немецких безработных — и берлинским универмагом KaDeWe, после чего вход в главный берлинский торговый дом Шлингензифу был официально запрещен.

Несколько лет назад для фестиваля "Руртиренале" режиссер придумал проект "Вагнер-гонки": в течение нескольких дней по дорогам области Рур носились гоночные автомобили, внешние динамики которых оглашали окрестности музыкой из вагнеровских опер. А вскоре ему действительно выпало поставить оперу Вагнера, и не где-нибудь а в самом Байрейте — "Парсифаль" Кристофа Шлингензифа стал знаком обновления одного из самых старых и консервативных фестивалей мира.

Больше двух лет назад у Шлингензифа диагностировали рак легких. Никто не удивлялся тому, что на встречах с публикой после показа собственных спектаклей он рассказывал о том, где именно у него обнаружили метастазы. Болезнь режиссер воспринял не просто как напасть или вызов судьбы, но как источник вдохновения, как новое средство художественной выразительности. "Я хотел смоделировать страх, чтобы победить его",- объяснил Шлингензиф зрителям прямо во время своей флуксус-оратории "Церковь страха перед чужим во мне", которая стала одним из главных событий в немецком театре последних лет. Театр был действительно превращен в храм: в глубине зала переливались витражи, зрители сидели на деревянных скамьях, а по проходу шли ритуальные процессии. В этом храме современного искусства вместо алтаря была сцена, на стенах возникали провокационные лозунги, а вместо проповедей читали все что угодно — вплоть до медицинских заключений. Оратория смешала в себе так много, что насмешку автора над собой было уже не отделить от животного страха, страсть от расчета, а религиозный китч от азарта художника.

В прошлом году смертельно больной режиссер опубликовал книгу "На небе точно не будет так хорошо, как здесь". Одна из одобрительных рецензий на тут же ставшую бестселлером книжку называлась "Небеса должны подождать". С быстро прогрессировавшей болезнью Шлингензиф боролся работой: в последние месяцы он выпустил несколько спектаклей, был членом жюри Берлинского кинофестиваля, строил планы на будущее, развивал придуманный им проект "Фестивальный театр" в Буркина-Фасо. В июле он сообщил, что вынужден отказаться от намеченных на будущий год постановок. Небо больше ждать не захотело.