Дмитрий Булныгин: "Видео — это картина, развёрнутая во времени…"

Чем видеоарт отличается от кино? Что составляет сущность живописи? Как начинались "Синие носы"? Что такое "полупитер" и "недомосква"? Как устроена технология виджеинга? Как продаётся видеоискусство? Есть ли способ сохранить раритетность цифрового арт-объекта?

Дмитрия Булныгина я знаю много лет, с середины девяностых. Оттого разговор — без реверансов. На "ты".

Мне импонирует цельность его натуры: непрестанно меняясь, остаётся собой. Окончив Новосибирский архитектурный институт, Булныгин выбрал путь свободного художника. Долю вольного мастерового, не признающего трудовой повинности.

Жизненный стиль нонконформиста: в госконторах не числился, в госструктурах не состоял. Начинал как живописец. Быстро вошёл в число ведущих художников своего города. Крупномасштабные полотна с изображением хищных животных и птиц, крупных соцветий, таящих скрытую опасность, будоражили воображение зрителя своей агрессивной экспрессией и грубоватой брутальностью.

В конце девяностых художник подумывал о переезде в Екатеринбург. Но в конце концов обосновался в столице. С живописи переключился на видеоарт.

Поменяв холст на камеру и компьютер, Булныгин сохранил приверженность к эпатажу. Он обращается к подсознанию добропорядочного гражданина.

Анализирует его вожделения и табу. За социальной маской благопристойности видит бурление плотских страстей и карнавал гротескных перверсий. "Видео — это удивительный медиум, идеальное средство для гипноза,"- признался художник в одном из своих интервью.

Цифровые работы Дмитрия Булныгина демонстрировались на коллективных выставках и биеннале (Тирана, Валенсия, Стамбул, Берлин, Нью-Йорк, Париж, Хельсинки), на фестивалях короткого метра и медийных искусств (Гамбург, Оберхаузен, Гаага).

Они находятся в собраниях Третьяковки, венского Музея прикладного искусства и Музея современного искусства в Хельсинки. С 1999 г. Дмитрий Булныгин проводит в Новосибирске Международный фестиваль сверхкороткого фильма (ESF): идеолог, отборщик, директор в одном лице.

- Одна из твоих картин висит в Художественном музее Новосибирска, находится в постоянной экспозиции. Попал в историю сибирского искусства?

- В 1990-е проводился мониторинг новосибирской прессы. Оказалось, что журналисты писали про меня чаще, чем про других местных художников.

Не знаю уж, что их так удивляло. Может, непривычный им экспрессионизм. Потому моя живопись и попала в музей. Как всякий панк-художник, я никогда не интересовался будущим своих работ. Не заботился о соблюдении технологии.

Когда писал картину, которая теперь в музее висит, я увлекался тёмными цветовыми и тоновыми соотношениями. Сближенными, режимными. Чтобы что-то мерещилось, а не мозолило глаз, как на плакате. По моему убеждению, это и составляет сущность живописи. Не реализм, а психоделика.

Использовал много олифы. А она, как известно, темнеет. Можно представить, во что превратится со временем эта и без того темная картина. В черный квадрат. Только блестящий. Фигуративная живопись трансформируется в полную абстракцию. Сама по себе. Это и интересно.

- Ты входил в первый состав группы "Синие носы", история которой начиналась в Новосибирске.

- Тот коллектив, в котором я принял участие, назывался не "Синие носы", а "Группа художников Новосибирска". Нас объединяла схожесть художественных исканий, но чёткой декларации не было.

"Синие носы" — производное от названия видеосериала "Синие носы показывают четырнадцать перформансов в бункере".

В нём участвовало несколько сибирских художников, и я в их числе. Видео демонстрировалось на многих выставках. В каталоге одного из биеннале напечатали: "Авторы видео — blue noses group". Это была оплошность составителей, а не солидарная воля художников. У нас всегда хватало творческих разногласий.

С нынешними "Синими носами" я не связан никак. Имею отношение к продукции "Носов" 1999-2000 гг., когда была заложена та эстетика, которую Мизин и Шабуров продолжают разрабатывать и сейчас. С другими актёрами.

У "Синих носов" есть безусловные удачи. Но поражает количество ремейков и самоповторов. Ребятам кажется, что в начале нулевых они отыскали универсальную формулу: искусство должно быть простым, смешным и доступным. Такого художества требует рынок, массовый потребитель. Западный в том числе.

- В 1990-х актуальные художники Новосибирска и Екатеринбурга тесно общались, сотрудничали, участвовали в совместных начинаниях. Возник "творческий мост" между двумя городами. Как вы познакомились? Что объединяло вас?

- Так вышло, что моя первая персональная выставка прошла в Екатеринбурге, в Художественном музее. Работы — крупноформатные, экспрессионистские. Рисовал их в Питере — жил какое-то время на Пушкинской, 10, в арт-сквоте. Там познакомился с Еловым, свердловским художником и сквотером.

Благодаря Олегу я оказался в Екатеринбурге, он помог устроить выставку. Я позвал из Новосибирска своего давнего приятеля Славу Мизина. Так и состыковались.

Объединяли нас возраст (около 30. — С. А.), взгляды на жизнь. Близких друзей нашли в Екатеринбурге. (Мизин встретил жену. И будущего напарника по "Синим носам" Александра Шабурова. — С. А.). Одно время этот город мне нравился больше, чем Новосибирск. Мы называли его "полупитер". Екатеринбург сохраняет особую атмосферу культурного сибирского города, но имеется тут и свой андеграундный слой. Есть с кем пообщаться. А вот Новосибирск — скорее "недомосква". Устремления — жёсткие, цели — конкретные.

- Добившись определенного признания как живописец, ты бросил почтенное ремесло. Почему?

- Параллельно с живописью я делал другие вещи. С середины 1990-х — инсталляции. Пробовал обращаться к видео. Но возникали технологические проблемы: не было своего компьютера.

А живописцем я перестал быть благодаря судьбоносному случаю. Сгорела моя мастерская, все картины, все архивы. И я решил: этап завершён, не стоит возвращаться к прошлому. Перешёл на световые объекты, освоил компьютер. Под впечатлением от выступлений группы Nuclear Losь я занялся видеомиксом. Работал виджеем на её концертах.

"Лоси" — одна из интереснейших русских электронных групп. К сожалению, сейчас они мало выступают: ребята живут в разных городах. Создают звук вручную, а непосвященные думают, это играет диск.

Меня привлекли безграничные возможности импровизации — изображения можно соединять и перемешивать так же, как музыку. До сих пор видеомикс — одно из самых любимых моих развлечений.

- Чем-то подобным увлекается Питер Гринуэй. Расскажи о технологии виджеинга.

- Используется компьютер или аналоговый цифровой микшер. Смешиваются несколько визуальных потоков: видео, заготовленное заранее, картинка с живой камеры (такая, как есть, или трансформированная при помощи компьютера). Вариантов много. Во время концерта виджей импровизирует, следуя логике музыкантов. Я, конечно, предполагаю, что "Лоси" будут играть. Есть библиотека собственных сэмплов — то, что мне кажется необходимым для микса, я из неё достаю.

- Видео, потеснив бумагу и холст, стало одним из основных "носителей" современного искусства. Как оно продаётся?

- Нам Чжун Пайк продавал свои кассеты с конца шестидесятых годов. Удивляет не сам факт продажи. А то, что на видео есть спрос. За рубежом, не в России.

У нас видеоарт почти не покупают. Во всяком случае то, что я считаю настоящим видеоартом. Не сопровождение для шоу, а художественное послание.

Видеоарт для меня — картина, развёрнутая во времени. Существует лишь при включённом электричестве, обладает определёнными техническими характеристиками, записана на цифровом носителе. Имеет такой-то хронометраж.

Недавно мое видео "Теннисистка" купил Маркин, владелец интернет-сайта, хозяин большой коллекции современного искусства.

Идея такая: на потолок проецируется фигура девушки, снятая с нижней точки. Возникает эффект, будто зритель заглядывает к ней под юбку. Несколько копий "Теннисистки" были проданы на Арт-Базеле.

- Есть ли способ сохранить раритетность цифрового арт-объекта, который без потери качества можно копировать бессчётное количество раз?

- Аналог — лимитированные тиражи графики. Художник и коллекционер подписывают бумагу, где оговариваются права сторон. В том числе и количество копий. Владелец коллекции обязуется не вносить изменений в авторское видео, не обрезать, не перемонтировать.

Всё держится на честном слове, каждый показ не отследишь. Насколько я знаю, на одной из выставок для демонстрации "Теннисистки" Маркин использовал "стенку" из телевизоров. А не потолок.

Произведение видеоарта легко переместить с носителя на носитель. Тонкости процесса также регулируются копирайтом. Ранние работы Нам Чжун Пайка или Билла Виолы снимались на видеоплёнку. Но сейчас их удобней на дисках хранить.

- Чем видеоарт отличается от кино? И есть ли некое коренное отличие?

- Не схожи условия восприятия. В кино зритель знает, чего ожидать: пришёл в зал, сел. Погас свет — началось развлечение. Он заранее принял условия игры.

Единственный способ проявить своеволие — встать и уйти во время сеанса.

С видеоартом сложнее. Работы художника демонстрируются в экспозиционном пространстве. Посетитель выставки волен пройти мимо, не обращать внимания на мониторы. Представь себе кинотеатр, где люди свободно слоняются, перемещаясь из зала в зал, и различие станет вполне очевидным.

В основе кино — фабула, история, показанная от начала до конца. Зерно видеоарта — длящаяся картинка, которая должна удерживать наблюдателя на протяжении какого-то времени.

Бывает, впрочем, и нарративное видео, которое нужно смотреть от начала до конца. Если говорить о видеоинсталляцииях, здесь главное — атмосфера, которую ты создаёшь. И послание, которое нёсешь аудитории.

Водораздел между видео и кино не в технологии, а в концепте. То, что показывается на выставках и называется видеоартом, можно в принципе демонстрировать в кинотеатре, проецируя ролики на экран.

- Ты решился пересечь границу между видео и кино, короткометражка "В маскву" участвовала в конкурсе фестиваля "Киношок", получила спецприз жюри...

- Мне нравится этот опыт, "В маскву" — единственное моё стопроцентно нарративное творение. Но я работал не совсем по-киношному.

Многое шло от видеоарта. Там актёр — обезличенная модель. Такая же "деталь", как и любая другая из составляющих произведения. Ну разве что может потеть да глазами хлопать.

Кино стремится к правдоподобию, я же предпочёл откровенную условность. Мы не ездили на натуру. Всё было снято в студии, на фоне синего экрана. А потом был подложен фон — интерьеры и пейзажи. Весь процесс уложился в очень сжатые сроки.

Заняты были всего два актёра. Перед камерой они появлялись в разные дни, друг друга не знают. На съёмку ушло шесть часов — по три на каждого. Там, где в кадре их персонажи вместе, — компьютерный монтаж.

- Теперь ты можешь считать себя режиссёром...

- Осуществляю себя как художник. Кого считать режиссёром? Того, кто что-нибудь ставит? Я делаю видео, произвожу визуальный продукт. Того, у кого есть диплом с соответствующей записью?

У меня в дипломе написано "архитектор". Вот архитектором я себя точно не ощущаю. Наверное, самое подходящее определение для того рода деятельности, которым я занимаюсь, — английское слово artist. Может, с довеском видео. Художник "широкого профиля", средствами самовыражения для которого стали новые технологии.

- Что происходит сейчас на российском арт-рынке?

- Круг потребителей современного искусства у нас весьма невелик — верхушка среднего класса и олигархи (эти пользуются услугами персональных советников). Вкусы платежеспособных людей, как правило, сформировались ещё в советской среде. На репродукциях Шишкина из журнала "Огонёк".

С другой стороны, поездив по Европе, они поняли, что иметь коллекцию современного искусства престижно, это один из маркёров социального статуса.

"Огонёк" в головах собирателей уживается с западными идеями, их симбиоз задает вполне определённый подход при выборе произведений искусства.

Покупают, как правило, вещи утилитарные, которые можно вписать в домашний интерьер: картины, скульптуру, графику. Неважно, в какой манере выполнено произведение, важно, чтобы оно было внятным. Прочитывалось легко, что и зачем нарисовано, к какому направлению принадлежит. Потому у нас так расцвели поп-арт и псевдореализм. Ну, может, еще абстрактный экспрессионизм кое-как продаётся.

Запросы арт-рынка формируют потенциальные покупатели. Большинство галеристов потакает вкусам клиентов: арт-бутики заинтересованы в продажах. Рынок диктует художникам, какими им быть. Поэтому интересные поиски, радикальные эксперименты сейчас крайне редки. Проще делать, что просят, и зарабатывать нефтедоллары.

-Кто же делает актуальное искусство?

- По-настоящему актуальны перформансы арт-группы "Война" — на стыке искусства и политических акций. Актуальным можно назвать творчество группы "ПГ", несмотря на её пристрастие к китчу.

Нравится общая тематика работ, их увлекательная нарративность, приверженность авторов эстетике панка. Свое видео я тоже причислю к актуальному искусству. Без ложной скромности. Если б считал иначе, занялся бы чем-то другим. Мне проще, чем другим художникам: рынок не давит. Как я уже говорил, в России на видеоарт спроса нет.

- Называя себя панк-художником, что ты имеешь в виду?

- Воля и творческое отношение к жизни — вот основные ценности. Воля в анархическом смысле — свобода личности, независимость от государственных доктрин и общественных предрассудков.

- Что ты сделал в последнее время?

- Выставку под названием "Колбаса" в зале фонда "Современный город". Есть в Москве такая некоммерческая площадка, где выставляются экспериментальные проекты.

В слове "Колбаса" совмещаются несколько ассоциаций. С глаголом "колбаситься". С чем-то толстым, жирным. С неким продуктом в блестящей упаковке, втиснутым в целлофан.

Специально для "Колбасы" сделал несколько новых видеороликов. Состыковал порно, скачанное из интернета, со съёмками натурщиков.

Одной из моделей стал сам. Ну, например, видео "Дэнсинг Шива". Толстенький клерк танцует под игрушечный транс, то и дело меняя свою упаковку.

Офисный костюм чередуется с женским эротическим бельем (красный комбидресс и белые чулки). Голову ему заменяет дискотечный зеркальный шар. Шиву считают предвестником смерти: тот, кто увидит его танец, умрёт. Вот одна из возможных трактовок этого видео.

- Заботит ли тебя собственный статус? Влияет ли на самооценку художника позиция в рейтингах и табелях о рангах?

- Такие фетиши, как статус в арт-мире и рейтинг продаж, для меня не имеют большого значения. Важнее свобода, независимое творчество, возможность работать и работы свои выставлять.

Меня бы вполне устроил эквивалентный обмен: искусство — на продукты питания. Не говорю, что стремлюсь возвратиться назад в подвалы и сквоты, но обслуживать нефтедоллары я не хочу.

Беседовал Сергей Анашкин ("Татлин", Екатеринбург)