Самые худшие фильмы всех времен

"Птицедемия", "Комната" и вещи, благодаря которым ужасный фильм становится хорошим.

"Птицедемия: Шок и ужас" /Bidermic: Shock and Terror/, фильм категории "Б" (или "Е" с минусом?), ставший объектом обсуждения любителей хоррор-фильмов подобной категории, в чем-то является противоположностью "Аватару". Он является романтичным приключенческим экшеном с искренним эко-посылом. В нем используются сделанные на компьютере спецэффекты, которые еще никто никогда не видел: криво наложенные на экран птицы в формате gif. И для его восприятия необходимы особые приспособления, в данном случае — алкоголь.

Фильм Birdemic, придуманный  и снятый 43-летним продавцом компьютеров и поклонником Хичкока, Джеймсом Нгуеном, стал еще одним плохим фильмом с культовым статусом. Эта традиция уходит корнями еще к безоговорочной любви к творениям Эда Вуда. Сюжет при этом сводится к следующему: парень и девушка влюбляются друг в друга, в то время как на их городок в Северной Калифорнии нападает стая кровожадных пернатых.

Билеты на показы фильма были заранее распроданы, начиная с его февральской премьеры в Лос-Анджелесе, представленной комическим дуэтом (и любителями плохого кино) Тимом Хайдекером и Эриком Уорхаймом.  Позже в этом же месяце в "Нью-Йорк Таймс" появилась статья про феномен Birdemic, а на ABC World News показали приводящее в замешательство интервью с Нгуеном, во время которого он поделился названием своего следующего проекта — "Замочная скважина: Извращенные" /Peephole: The Perverted/.

В своем лучшем варианте — что приравнивается к самому худшему — фильмы вроде Birdemic могут быть удивительно насыщенным зрелищем. Они не просто заставляют нас стонать от деревянной актерской игры или смеяться над убогими эффектами: они бросают нас в мутные глубины авторского замысла, саботируют все наши основные представления о героях и сюжете и напоминают нам о способности кино тревожить, дезориентировать и сбивать с толку. Ну и не забываем про ястребов-убийц.

В чем же разница между просто плохим кино и кино, плохим, как "Птицедемия"? У фильма Нгуена есть нечто общее с его культовыми предшественниками — бесформенной кучей во главе с "Планом 9 из открытого космоса" /Plan И From Outer Space/ Эда Вуда (1959), путаным оккультным хоррором "Манос: Руки судьбы" /Manos: Hands of Fate/ Хэла Уоррена (1966) и безумным "мыльным триллером" "Комната" /The Room/ Томми Уайзо (2003).

 
Трейлер к фильму "Комната"

Во-первых, продавец компьютеров Нгуена, и бывший санитар Уайзо, и продавец удобрений из Техаса Уайзо, и разносчик газет/уборщик Марк Борхадт (ярый фанат слэшеров из отличной документалки 1999-го "Американский фильм") — все они являются  аутсайдерами, неиспорченными наличием знаний, денег или иронии. Несмотря на абсурдность снимаемых ими фильмов, их статус аутсайдеров придает им ауру аутентичности, приравниваемой в данном случае к отсутствию  какого-либо понимания. Мы любим наших плохих "творцов" за то, что они  не "врубаются" в шутку, за то, что они действительно считают себя великими. Если мы заметим что-то похожее на подмигивание в фильме, это будет угрозой нашей счастливой вере в то, что мы видим что-то по-настоящему наивное, чуждое и странное. Во время просмотра "Птицедемии"  мы задаемся вопросом, тревожащим нас во время просмотра многих видео с Yotube — "это происходит по-настоящему?".  Отсутствие умысла, бесхитростность — вот основное условие получения нами удовольствия.

Действительно, некоторые моменты в "Птицедемии" слишком плохи, чтобы быть правдой — и интерес к фильму Тома и Эрика только усиливают эти подозрения. В одной сцене птицы поливают кричащих жертв токсичной мочой. Кадр при этом очень долгий. Звук то приглушенный, то очень громкий; из-за его постоянных перепадов создается ощущение, что кто-то тыкал в лицо звукооператору пропитанной хлороформом тряпкой.

Это приводит нас к еще одной общности "Птицедемии" c прочими культовыми хитами, настолько плохими, что они хорошие — его физически тяжело смотреть. Это, кстати, далеко не всегда вызвано плохой постановкой. В фильме "Комната" (тоже отмеченным Тимом и Эриком) нет подобных проблем со звуком, и в целом он лучше снят, чем "Птицедемия", но он атакует наши чувства на другом уровне.  В некоторых сценах (например, в этой) затянутые паузы коверкают смысл диалогов персонажей; в других наоборот зрителя накрывает поток бегло выплевываемых слов. Повороты сюжета появляются и исчезают, ни к чему не ведя, присутствие некоторых персонажей так и не объясняется. Возможно, наиболее сбивающим с толку является то, что актеры часто говорят одновременно, не слушая друг друга — не в хорошем, драматическом смысле (подчеркивая, например, эмоциональную разобщенность), а  как бы намекая на то, что они персонажи из несколько разных фильмов.  Они по много раз повторяются, непонятно реагируют друг на друга (то плачут, то смеются) и, в целом, кажется, что они действуют без какой-либо внятной "мотивации".

Топорность фильма начинает оказывать воздействие как определенная форма "галлюцинаторного искусства". В "Комнате" и "Птицедемии" мы видим, как сюжетная линия постоянно разрушается и снова восстанавливается — с кровавыми шрамами на лбу и болтами, воткнутыми в шею. Эти постоянные сбои могут быть сбивающими с толку и удивительным образом заразительными. После того как я посмотрел дома "Комнату", меня подчинил себе её анархический ритм. Все, что я говорил, звучало неестественно и натужно. Мое построение фраз, мой ритм казались мне чужими, как когда ты смотришь на слово до тех пор, пока оно не начинает казаться тебе незнакомым. Казалось, что я нахожусь под воздействием наркотика — или, того хуже, режиссуры Уайзо.

Это, без сомнения, является плюсом при просмотре подобных фильмов в кинотеатре, полном пьяных сотоварищей. Такие полночные просмотры представляют собой некий странный социальный ритуал, в то же время помогая нам собраться и успокоиться перед лицом этой самой странности. Часть удовольствия от просмотра ужасного фильма состоит в понимании того, что ты часть клуба, что все мы смотрим сверху вниз на деревенщину, его снявшую. Фильм действует как комедия и мы смеемся над ней, а не благодаря ей. Но общий смех на фильмах вроде "Комнаты" представляет собой еще и защитный механизм, способ отделаться от его необъяснимого, навязчивого эффекта.

Ужасный фильм может также функционировать как набор загадок: "Почему этот план так долго держится после того, как в кадре прекратилось всякое действие? Почему камера неожиданно снимает через стекло, залитое водой, несмотря на то, что действие происходит в спальне? Почему когда этот актер говорит, у него полуприкрыты глаза?" Ответы навряд ли когда-либо последуют, и в этом еще одна разница между просто плохим и потрясающе плохим кино: первое часто предсказуемо, в то время как последнее часто ставит в тупик.

На сайте Джеймса Нгуена есть замечательная фотография, на которой он жмет руку Дэвиду Линчу и, хотя заголовок напыщенно описывает происходящее, как встречу двух талантов ("Режиссер Джеймс Нгуен обсуждает с режиссером Дэвидом Линчем возможности цифрового кино), видно, что Нгуен лучится от радости преданного поклонника, явно пришедшего подписать книгу. (Честно говоря, совсем не трудно представить, что Линчу, любителю всего странного, могла понравиться работа Нгуена). Этот дух радости -  еще одно, менее беспокоящее, производное фильма а-ля Birdemic. В определенной степени мы сопереживаем режиссеру — в конце концов, он взял камеру и снял что-то из любви к искусству, бог с ней, с неадекватностью и нелепостью.

Этот мета-нарратив особенно заметен в байопике Тима Бартона "Эд Вуд", где Вуд изображен мямлящим, симпатичным эксцентриком, и в "Американском фильме", в котором мы увлеченно следим за идеалистическими попытками Марка Борхадта снять фильм ужасов "Шаббат". Нас веселят, мучают и сбивают с толку, но нас также и трогает желание Нгуена рассказать историю, пусть даже — и в особенности потому что — у него это не очень хорошо получается.

Трейлер к фильму "Птицедемия: Шок и ужас"

Перевод Дмитрия Карпюка