Кинематографисты в трех частях

На фоне того, как Пресненский суд вынес решение о нелегитимности 7-го съезда Союз кинематографистов, единственный из творческих объединений России, сохранявший хотя бы видимость единства, раскололся даже не на две, а на три части.

Сторонники линии, проводимой Никитой Михалковым, празднуют первую победу и готовятся взять реванш за 7-й съезд на общем собрании кинематографистов, которое они провозгласили внеочередным съездом (значит, 7-й все-таки был очередным, а стало быть, законным?). Те, кто признает избранного на 7-м съезде главой союза Марлена Хуциева, отказываются участвовать в предстоящем собрании и подписывают заявления поддержки нового председателя. Вероятно, таких заявлений наберется не меньше тысячи, причем среди подписантов множество ведущих кинематографистов разных профессий.

Третья часть киносообщества — классическое "молчаливое большинство": оно внимательно следит за раскладом сил и готово примкнуть к той части, что окажется на коне. В советские времена, когда усилиями Ивана Пырьева был создан союз, на коне были те, кто послушно следовал линии партии. Революционеры 5-го съезда 1986 года тоже не были такими уж диссидентами, но они имели опыт противостояния цензуре, а некоторые держали под кроватью целый архив "полочных" фильмов. Атмосфера горбачевской перестройки была благоприятна для них, а "молчаливое большинство", ранее лишенное выбора, сделало его в пользу решительных реформ. В дальнейшем, когда реформы увязли в анархии ельцинских времен, "большинство" в них разуверилось. На волне этого разочарования к руководству союзом и пришел в 1998 году, в преддверии финансового кризиса, Никита Михалков в образе "сильного вождя". Не в первый и не в последний раз происходившее в киносоюзе стало индикатором и предвестием того, что назревало в обществе.

Тем не менее ни в одной из этих исторических ситуаций ни разу не прозвучали слова: суд, Минюст и иже с ними. Союз, хоть и давал некоторые материальные и социальные бонусы своим членам, рассматривался как добровольное товарищество людей, работающих — даже не в киноиндустрии (это слово тогда редко употреблялось), а в области духовного производства, то есть творчества. Творцы не отличаются любовью и даже элементарной терпимостью друг к другу, но Союз кинематографистов долго был исключением из правила: здесь действительно шли откровенные дискуссии, рождались идеи и проекты и даже, особенно в начале ельцинской эпохи, формировался своего рода политический клуб единомышленников.

Нынешнее решение Пресненского суда (независимо от того, принято оно по сумме фактов или под давлением сверху) подпитывается противоречиями в разных версиях устава союза, который много раз переписывался по конъюнктурным соображениям. Не добавляет юридической ясности и путаница в законах об общественных организациях, принятых в 90-е годы, когда эти организации плодились как грибы. Для Союза кинематографистов с его авторитетом и историческими заслугами совершенно абсурдно быть объектом надзора и регламентации со стороны юридических бюрократов, которые принялись теперь (почему бы не пять и не десять лет назад?) считать кворумы выборных собраний. Это характерный пример настойчивого стремления зажать в тиски бюрократических схем (где уже давно пребывают бизнес и политика) остатки гражданского общества и духовную жизнь.

Несколько даже комическим отражением связи, что существует между процессами в киносоюзе и в стране вообще, можно считать страх, который испытывают представители "молчаливого большинства", будучи поставлены перед проблемой выбора: ведь они от нее давно отвыкли. Некоторые кинематографисты не решились подписать заявления поддержки Марлена Хуциева, но чтобы не прослыть совсем уж трусами, позволили это сделать своим женам, тоже числящимся в союзе. Или: Международная федерация кинопрессы хочет вручить Марлену Мартыновичу спецпремию за вклад в киноискусство (а вовсе не за общественную деятельность!), но не может найти российский фестиваль, который поддержал бы эту идею.

Власти боятся фронды в Союзе кинематографистов, имея перед внутренним взором ряд исторических прецедентов. Их можно понять. В данном случае, однако, они ошибаются: никакой цветной революции в СК России не зреет, зато зреют депрессия и стагнация, памятные по брежневским временам. Как бы ни завершился сюжет с нынешним противостоянием внутри киносообщества, ясно, что большая часть его, и особенно молодежь, сегодня не пойдет на баррикады ни за Марлена Хуциева, ни за Никиту Михалкова. Люди руководствуются более практическими соображениями: так, известный режиссер из Екатеринбурга на вопрос, будет ли участвовать в михалковском съезде, честно сказал: буду, ведь нам редко удается побывать в Москве, а это хороший повод.

СК России грозит та же участь, что и другим творческим союзам. Сначала он может расколоться, а затем и вовсе потерять свое значение как творческая единица, сохранившись в лучшем случае как профсоюз. Та часть, что получит поддержку власти, скорее всего, попытается вернуть союз к квазисоветской формуле — с поправками на время больших бизнес-планов. Те же, кто останется вне этой модернизированной структуры, может быть, вернутся к извечным творческим проблемам, которые на самом деле актуальны для любого художника. Даже если его зовут Никита Михалков.