Барбет Шредер: терроризм — теперь государственное дело
На российские экраны вышел фильм "Адвокат террора". Это документальный портрет адвоката Жака Вержеса, которому уже за восемьдесят и который успел побывать защитником палестинских боевиков, террориста Карлоса, гестаповца Клауса Барбье и сербского лидера-националиста Слободана Милошевича. В его активе — контакты с "красными кхмерами" и африканскими диктаторами и женитьба на героине алжирского сопротивления.
- Можно ли сказать, что биография вашего героя в каком-то смысле похожа на вашу? Вы родились в Тегеране, выросли в Колумбии, объездили мир и делали фильмы абсолютно противоположного свойства — от авторских в духе французской "новой волны" до сугубо голливудских, завоевавших "Оскары".
- Тут нет большого противоречия. Кино возникло во Франции, оттуда в него пришла культура. Но сегодня столица кино — это США. Голливуд — нечто вроде Флоренции времен Ренессанса. Я всегда так думал, но раньше мое мнение казалось парадоксальным, а теперь с ним почти все согласны. Хоть мой первый фильм "More" и был англоязычным, но потом я женился на актрисе Боль Ожье и ради нее начал снимать по-французски. Во Франции авторство воспринималось как оружие борьбы за свободу, и с этим делом немного переборщили. Хотя я думаю, что авторское начало мне и в Голливуде удалось сохранить в таких фильмах, как "Пьянь" или "Поворот фортуны". Или в моей последней картине "Зверь в тени", снятой в Японии. Фильмы разные, но для всех нужны камера и актеры. Язык кинематографа универсален. Но если ты делаешь фильм в чужой стране, важно в нее внедриться: чтобы не было видно, что ты иностранец.
- Среди ваших работ несколько документальных, в том числе "Адвокат террора". Чем вас привлек этот тип кинематографа и чем заинтриговал этот герой?
- У меня были фильмы об угандийском диктаторе Амине и о говорящей обезьяне. Мой любимый документальный жанр — автопортрет, когда кажется, что автор вообще ни во что не вмешивается. Что касается Жака Вержеса, он занимает меня с 16 лет. Я восхищался им в юности, когда он был на стороне угнетенных, а потом с горечью думал о том, как резко может меняться человек.
- Он меняется и в течение фильма.
- В первой части "Адвоката террора" я хотел показать его лучшие дни, дни борьбы алжирского народа за свободу. Именно тогда он полюбил Джамилю Бухиред, именно тогда он жил невероятно интенсивной жизнью, и впоследствии ему хотелось опять и опять переживать такие же сильные ощущения. Но хотя истории и сюжеты в его жизни повторялись, увы, они все больше напоминали карикатуру.
- Вержес защищал террористов.
- "Слепой терроризм" родился в Алжире в 1957 году — а почти полвека спустя достиг своего апофеоза в Нью-Йорке и стал нашей повседневной реальностью. Хотелось вернуться к первоистокам, которые многое объясняют. Вообще-то терроризм появился раньше.
- И одной из стран, его породивших, считается Россия.
- Да, но это еще не был "слепой терроризм", он был направлен против конкретных лиц и представителей верхушки системы. Или возьмем, положим, период немецкой оккупации Парижа, когда немцам подкладывали бомбы. С тех пор жизнь стала более циничной, а образ врага куда более размытым. И терроризм теперь не дело пассионарных одиночек или маленьких групп. Статистика утверждает, что в 75% конфликтных ситуаций целые страны употребляют террористические методы.
- Похоже, что Вержес — один из типичных ваших героев: среди других, например, Чарльз Буковски, или его альтер эго Генри Чинаски из "Пьяни". Что их всех объединяет? Зависимость от какой-то страсти, будь то алкоголь, наркотики или политика?
- Для режиссера опасно становиться в позицию критика и анализировать свой имидж. Конечно, есть некая сквозная тема: пускай то будет зависимость, как вы определили. Но я стараюсь отойти от прямой дорожки. Хочу, чтобы мои фильмы всегда меня удивляли. С нетерпением жду премьеры своего японского фильма в Японии. Хочу снять еще одну, после "Богородицы убийц", картину в моей любимой стране Колумбии — на сей раз, представьте, комедию.