"Прощай, мой сад! Надолго ль?.. Навсегда"

Покинувшему в июне 1972 года Советскую Россию Иосифу Бродскому не суждено было вернуться на родину. Тем не менее, режиссер Андрей Хржановский вместе со сценаристом Юрием Арабовым перечеркнули написанное поэтом еще в 1960 году (стихотворение "Сад") пророческое "навсегда". В течение семи лет делался фильм о воображаемом возвращении Бродского в Петербург. 14 января в кинотеатре "Ролан" состоялся первый в России показ картины "Полторы комнаты, или Сентиментальное путешествие на родину".

Неугодный своей стране "тунеядец", ставший лауреатом Нобелевской премии в области литературы, плывет на корабле, чтобы спустя несколько десятков лет оказаться в месте, где родился он и его поэзия, где похоронены его родители и их безграничная тоска по единственному сыну. В пути Бродский вспоминает о своем детстве, юности, отрочестве — о тех, казалось бы, недавних временах, когда нельзя было не проснуться в шесть утра под гимн по радио, не упасть на колени, узнав о смерти товарища Сталина, и не грезить о свободе в любви, вере и творчестве.

"Полторы комнаты..." — нечто большее, чем художественный фильм, снятый по мотивам биографии поэта, его стихов и эссеистики. В картине немало анимационных и документальных вставок, которые аккуратно вкраплены в игровую ее часть. Возникновение многих сцен, кадров, символов — следствие доверия создателей фильма собственной творческой интуиции, которая пошла на поводу у разбушевавшейся фантазии. Интеллигентное чувство юмора и доскональное знание используемого материала делает сценарий убедительным, а лежащую в его основе историю чувственной, трогательной и весьма увлекательной.

С экрана доносится негромкая, но узнаваемая симфония столь свойственных поэзии Бродского настроений и мотивов. Тотальная, вселенская, экзистенциальная тоска. Безбрежность времени и пространства. Элегические интонации, связанные с беспокоящим его чувством душевного смятения. Прерывистый, взволнованный голос человека, оказавшегося в тупике. Язвительно-остроумные замечания по поводу сложившегося в стране образа жизни. Однако, наряду с этими тонко подмеченными и отображенными в картине переливами, слышится некоторый диссонанс в темпоритмической структуре самого фильма.

Изображение, основанное на более или менее реальных фактах истории или биографии Бродского, достаточно быстро и четко движется от кадра к кадру, так что необходимое фильму чередование напряжения и расслабления осуществляется гармонично. Окончание картины полностью уводит зрителя от осязаемой действительности и ощущения жизнеподобия в дымку грез, в ней же и растворяется темпоритмика "Полутора комнат...". Финал кинофильма — возвращение Бродского в отчий дом и его беседы с умершими родителями — становится беспозвоночным и почти бестелесным. Своим медленным, крадущимся движением изображение, как и главный герой картины, начинает напоминать призрак, который если "здесь когда-то жил, то он покинул этот дом. Покинул". Встреча с ним по истечении двух часов экранного времени кажется несколько неуместной, утомительной.

Но не в этом, по сути, дело. Принимать или не принимать домыслы создателей фильма о том, каким могло быть возвращение Бродского на родину — тоже не есть самый главный вопрос. Как донести этот искусный кинематографический меланж до зрителя, который способен его хоть как-то оценить? 23 января фильм "Полторы комнаты, или Сентиментальное путешествие на родину" будет показан на фестивале в Роттердаме. Счастливого пути!