"Ослы на канале"

В Москве прошел фестиваль документального кино "Артдокфест". Его основатель, главный документалист России Виталий Манский, встретился с корреспондентом OPENSPACE.RU Евгенией Лавут, чтобы поговорить о проблемах кинодокументалистики.

В.М.: Все истинное сейчас не в фаворе, истинное сейчас находится в резервациях. Документальное кино, которое показывается на "Артдокфесте", — это истинное документальное кино. Не только потому, что это на самом деле искусство, но еще и потому, что это кино, которое являет в авторских художественных образах ту реальность, которая нас волнует и реально окружает. Однако даже пришедшие на фестиваль люди с удивлением для себя обнаруживают, что вот, оказывается, такое кино существует. Это как прийти в Большой театр и сказать: ах, а где же балет Духовой? Почему, почему я не вижу балет Духовой? У нас вообще балет Духовой заменяет балет, а телевизионное документальное кино заменяет документальное кино. Даже образованные люди искренне полагают, что они по телевидению видят документальное кино. В прошлом году мы в первый раз проводили фестиваль "Артдокфест". Год — это немалый срок. 21 фильм был в конкурсной программе. За год из этих фильмов — российских, о России, снятых ведущими документалистами — показали всего три. И то канал "Культура".

- Но нельзя сказать, что интереса нет. Вы же видите по этому фестивалю, что интерес на самом деле есть.

- Интерес, конечно же, есть. Но давайте сравнивать ресурсы. Если взять любой показ по телевидению — давайте возьмем даже не федеральный канал, а какой-нибудь канал "Волга" в Нижнем Новгороде, этот показ перекроет все наши результаты. На фестивале у нас огромная посещаемость. Мы бьем фестивальный рекорд, нас суммарно посетило уже более 10 тысяч зрителей. Для фестиваля — огромная аудитория. Но 10 тысяч зрителей для регионального канала — это провальный эфир, эфир в пустоту. Да, интерес есть, но нет никакого выхода на зрителя. Нет даже продажи этих дисков, не говоря уже о прокате. У нас на фестивале все показы бесплатные, но мы решили в качестве эксперимента три фильма показать вечером, после фестивальных показов, по билетам. Это мой фильм "Девственность" (фильм артхаус линии "Кино без границ"), это мой фильм "Рассвет/закат". Далай-лама XIV" и фильм нашей студии "Жар нежных. Дикий пляж" режиссера Александра Расторгуева. "Девственность" уже взяли в прокат (это сделала компания "Кино без границ"), его купило телевидение, тема как бы закрыта. Я поговорил практически со всеми российскими прокатчиками, предлагая им фильм "Рассвет/закат". При всех моих возможностях и доступе к топ-менеджерам всех этих компаний я этот вопрос решить не смог. При этом на фестивале фильм показывается пять раз, и в малом зале проданы полностью все билеты, а в большом зале покупают до ста билетов на сеанс. Получается такая любопытная ситуация: зритель уже голосует рублем, что он хочет смотреть документальное кино. Есть конкретный зритель, который в отсутствие рекламы, в отсутствие раскрутки доказывает, что он хочет смотреть такое кино, но это не является аргументом для прокатчика.

- Все-таки говорить об отсутствии рекламы и раскрутки в этом случае — некоторая натяжка. Есть один кинотеатр, куда зритель приходит конкретно на этот фестиваль. Прокатчик не умеет такое кино продавать, он не сможет поставить его в многозальник. Фестиваль создает для него особые условия.

- Вы как правы, так и не правы. Существует мировой опыт — например, европейский. Мультиплексы вообще существуют для того, чтобы сегментировать аудиторию. Чтобы в большом зале шел блокбастер, в зале поменьше какой-то узкожанровый фильм, в зале еще поменьше — артхаусный фильм, в каком-то зале детский фильм, в каком-то — анимация, а в каком-то — документальное кино. Давайте возьмем "Досуг в Москве" и посмотрим на наши мультиплексы. Фильм "Адмиралъ" в большом зале, в малом, среднем и в фойе на мониторе тоже фильм "Адмиралъ". Зачем тогда строить мультиплекс? В чем смысл? Я это говорю не озлобленно. Ну как, знаете, если ребенок рвет книгу — вот годик ему исполнился, начал ползать, дополз до книжной полки, вытащил книгу и рвет ее. Ну что с ним делать — шлепнуть можно по попке. Потому что он поймет, что книгу нужно читать, позже, когда пойдет в школу. Весь наш бизнес — телевизионный, прокатный, медийный — напоминает мне вот этого ребенка, который, если его воспитывать, будет книги читать, а если его не воспитывать, то известно, что тогда делают с книгами. А если таких детишек будет много, то будут массовые вечерние файр-шоу.

- То есть пока перспектив показа на телевидении у фестивальных документальных фильмов нет. Есть ли выход из этой ситуации?

- Я убежден, что, если телевизионные менеджеры будут более свободны, это исправит ситуацию на телевидении. Когда, в 90-е годы, российское телевидение было свободным, диапазон предъявленных пространств был шире и богаче. Были реальные новости. Был реально представлен мировой кинематограф, существовали серьезные аналитические программы, ток-шоу. По мере вхождения в зону несвободы для менеджеров стали клонироваться беспроигрышные телевизионные форматы. Ведь менеджер, когда он экономически, политически, эстетически несвободен, держится за свое кресло. Ему чем гарантированнее, чем форматнее, тем проще. Покажи он любой фильм нашего фестиваля, например "Следующее воскресенье" Олега Морозова, его могут представить к награде, к государственной премии за то, что он такой продвинутый менеджер. Но ровно так же его могут на следующий день уволить с работы. Это будет зависеть от того, что думает об этой картине находящийся над ним более высокий менеджер. Не медийный, а государственный. А зачем рисковать? Да лучше я покажу форматную картину о какой-то истории со Сталиным, где понятно, как все трактовать, и ни за что не буду отвечать. Сейчас все так рассуждают, за редчайшим исключением. Пожалуй, на "Первом канале" все-таки другая ситуация, может быть, за счет харизматичности Эрнста. Он позволяет себе то, чего не позволяют другие, то есть идет ва-банк.
Кстати, я об этом говорю — о свободе топ-менеджера, — потому что я был генеральным продюсером телеканала Рен-ТВ. И у меня бывали всякие ситуации, когда я ставил картины в эфир. Когда после показа картины Ульриха Зайдля "Животная любовь" на канале Рен-ТВ тогдашний премьер-министр Черномырдин звонил Рене Лесневской и говорил: "Что там у тебя ослы на канале ебутся?" — она пугалась, не знала, как ответить, а я ей говорил: "Ничего не надо отвечать, под тобой есть менеджер, все спускай на него". И ничего, кстати, не случилось. Ну, не понравилась Черномырдину картина. Одна из величайших картин, откровенно говоря. А потом он же открывал ММКФ, где была ретроспектива Ульриха Зайдля. Вода камень точит. При этом надо понимать, что я абсолютный противник тотального предъявления документального кино на телевидении. Я категорически за баланс. Я считаю, что телевидению просто необходимы "Ледниковый период" или "Танцы со звездами".

- Ваш прогноз?

- Если не бороться, если не противостоять, если не устраивать такие фестивали, то прогноз один. Если вступать в дискуссию, если предлагать иные пути развития — прогноз другой.

- Тот факт, что появляется документальное кино, которое вы можете показать на этом фестивале, сам за себя говорит?

- Говорит, но существование этого фестиваля — это как минимум один не снятый мною фильм. Потому что сил, времени, денег, эмоций, которые отданы этому событию, хватит на один фильм, а может быть, и на два. Я бы хотел, чтобы кто-то еще это делал. Если бы был кто-то, кто делал бы фестиваль, который выполнял бы эти задачи, я никогда не стал бы тратить свое время. Я долго ждал, я разговаривал с другими директорами фестивалей, уговаривал, подставлял им плечо, предлагал им какую-то спонсорскую поддержку... Но фестивали в Российской Федерации, говорю это ответственно, в основном занимаются освоением бюджетов — за редчайшими исключениями, которые можно перечислить на пальцах одной руки. Есть такая толстая книга, "Фестивали России", — там по названиям можно понять степень профанации. Кино патриотическое, кино о семейных ценностях, кино для инвалидов — и это в стране, где не все инвалиды имеют коляски, где нет пандусов, чтобы они в эти кинотеатры заехали. Если посчитать количество зрителей на этих фестивалях, которые, в отличие от нашего, проходят в пустых залах, и посчитать, сколько государство заплатило зрителям за то, чтобы они просто пришли в зал, получится, что каждому зрителю могли бы подарить по инвалидной коляске. Если в зале сидит 15-20 человек, и даже на закрытии 40, а фестиваль стоит несколько миллионов рублей, то арифметика тут простая. Меня все это до такой степени возмущало, что я плюнул на собственное эго и занялся этим фестивалем, который уже сейчас, по сути, является основным фестивалем авторского документального кино в России, а через год-другой будет главной площадкой и зрительского, и профессионального существования российской документалистики.