Независимых режиссеров поставили к стенке

В Петербурге завершился VIII Международный фестиваль независимого кино "Чистые грезы". Победил фильм "Стена" армянского режиссера Гагика Казарэ — экранизация рассказа Жан-Поля Сартра "Стена". Председателю жюри, режиссеру Борису Юхананову пришлось разбираться с грудой фильмов, не имеющих между собой ничего общего, кроме "независимости". Председатель жюри железной рукой навел порядок в конкурсе. Один из жестов господина Юхананова беспрецедентен в фестивальной практике. Жюри вывело из конкурса, то есть отказалось судить, фильм Евгения Юфита "Прямохождение". Евгений Юфит — признанный классик авангарда, сравнивать его полную томительной, дачной чувственности антиутопию о безумных ученых с иными опусами — все равно что заставить Сергея Эйзенштейна или Луиса Бунюэля соревноваться с нынешними европейскими фаворитами: не та весовая категория.

Господин Юхананов отметил "замечательную шизофрению" конкурса: независимое кино раздвоилось на оголтелый трэш и не менее оголтелое авторство. И жюри выдало два главных приза: за трэш и за авторство в традиционном понимании. Трэш-фаворит "Коси и забивай" Ильдара Исламгулова — постпосттарантиновская поделка о наемниках Канадце, Марселе и Рио, разыскивающих в среде московских героинщиков, кокаинщиков и трансвеститов украденный у Патрона кейс с "большим кушем", да еще и с участием Бари Алибасова. Но господин Алибасов оказался неожиданно киногеничным и угрожающе болезненным в роли Патрона, как и столь же неожиданный Михаил Круг в фильме Константина Мурзенко "Апрель" (2001). Каких актеров проморгало отечественное кино!

Удостоенная же приза за лучший фильм "Стена" Гагика Казарэ — пример впечатляющей минималистской эстетики, рожденной не только и не столько потому, что автор такой аскет, хотя и это тоже, но и потому, что в несчастной Армении снимают дай бог если два фильма в год, не ведают ни о каких модных тенденциях, но героически не желают мириться с таким уделом. Если снимают, то не что-нибудь, а "Стену" Сартра. Один павильон, одна камера, четыре мужика, выстроенных у стенки перед расстрелом: то ли испанские республиканцы, как у Сартра, то ли члены невесть каких "незаконных вооруженных формирований" наших дней. И эта технологическая нищета подводит зрителей к выплеску чистого экзистенциального отчаяния в финале. Отчаяния, но и бунта: кавказский темперамент не таков, чтобы обреченно принять смертный приговор, будь то приговор герою или кинематографу.