Алексей Герман-младший о "Бумажном солдате"

Завтра фильмом Джоэла и Итана Коэнов "По прочтении сжечь" открывается 65-й Венецианский кинофестиваль. Ведущей церемонии открытия впервые станет актриса из России Ксения Раппопорт. В конкурс отобран 21 фильм со всего мира, в том числе "Бумажный солдат" Алексея Германа-младшего. С АЛЕКСЕЕМ ГЕРМАНОМ-МЛАДШИМ побеседовал АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ.

— Какие чувства вы испытываете в преддверии фестиваля?

— Мне и продюсерам фильма Артему Васильеву и Сергею Шумакову кажется очень важным сам факт, что картину выбрали в венецианский конкурс. На 21 место было более 3 тыс. претендентов со всего мира.

— В этом году конкуренция оказалась особенно сильна, многие фильмы, которым прочили место в конкурсе, в него так и не попали, и отбор продолжался до последнего момента. Когда мы прочли в списке конкурсных лент "Бумажный солдат" (Россия), то обрадовались и удивились. Удивились, потому что рабочее название фильма, как и сценария, было другое — "Отряд"...

— У картины были еще и промежуточные названия. Название мы искали долго и мучительно.

— Оно взято из песни Окуджавы?

— Да, Окуджаву поют герои нашего фильма. Но это еще и образ, содержащий в себе противоречие: солдат не может быть бумажным, потому что бумага горит, а война всегда связана с огнем. А наш герой как раз и соткан из противоречий.

— Можно ли сформулировать в общих словах, о чем картина?

— Если я скажу, что это фильм об интеллигенции, это будет верно только отчасти. Так же как и то, что фильм о любви. Или о начале освоения космоса.

— Но в любом случае это фильм о времени — о начале 60-х с присущими им романтическими иллюзиями. Почему вы обратились именно к этой эпохе?

— Во-первых, это время молодости моих родителей. Во-вторых, эта эпоха характерна для цикличной истории нашей страны, в которой оттепель часто кончалась заморозками, а потом застоем. Фильм о времени надежд. Когда казалось, что нам все по плечу. При этом мы не делали ретро, а стремились рассказать историю о живых людях.

— Когда ваш отец Алексей Герман снимал картину "Мой друг Иван Лапшин", она тоже была о времени молодости и времени иллюзий, которые быстро закончились. А чем, по-вашему, завершилась эпоха шестидесятничества?

— Она ничем не завершилась. Сколько человек вышло на Красную площадь в 1968 году протестовать против оккупации Чехословакии? Шесть человек? Семь человек? И это уже было огромное количество.

— То есть романтические иллюзии оказались развеяны?

— Да, но отрицать их значение было бы несправедливо. Осталась замечательная литература, кино и многое другое.

— Главный герой фильма — врач, и его играет грузинский актер Мераб Нинидзе. Какой смысл это имеет в контексте сегодняшней ситуации с Грузией?

— Когда мы делали фильм, никакой войны еще не было. Но сейчас мне кажется очень важным, что в нашем фильме главную роль сыграл Мераб. Я не очень разбираюсь в политике, мое дело снимать фильмы. Я знаю только, что бомбить мирные города нельзя. И вырезать жителей нельзя тоже. Наш фильм о том времени, когда было не так важно, русский ты или грузин. Когда на грузинское кино в Москве стояли очереди, а в Тбилиси было не стыдно говорить по-русски. Когда никто и не мог подумать, что мы будем стрелять друг в друга. И не было всей этой истерии. Мы связаны с грузинами очень прочными духовными узами, и они связаны с нами. Я надеюсь, мы не дойдем до того, что у нас станут сжигать картины Иоселиани и вырезать компьютерным способом Вахтанга Кикабидзе из фильма "Мимино". А в Грузии вспомнят, что в нашей совместной истории было и много хорошего.