Внефестивальное кино

Культурная политика

Включение в конкурс Венецианского фестиваля фильма Алексея Германа-младшего "Бумажный солдат" (см. вчерашний "Ъ") поставило новый акцент в дискуссии о международном имидже российского кино.

Кружащие голову победы в спорте и на эстраде не находят столь же патриотического соответствия в этой сфере. Ни в Берлине, ни в Канне в конкурсе не оказалось ни одной картины made in Russia. А ведь на дворе 2008-й — год столетия российской киноиндустрии и декларируемого нашим продюсерским сообществом ее победоносного подъема. Если отказаться от успокоительной мысли, что это досадная случайность, и с другой стороны, от теории мирового заговора, то напрашивается вывод: это не случайность и не заговор, а просто отсутствие интереса.

То есть, разумеется, отборщики крупнейших фестивалей, отвечающие за Россию, вовсю работают, можно сказать, землю роют. Но жгучего желания что-то открыть на нашей территории и веры в то, что открывать есть что, у идеологов и руководителей топовых фестивалей маловато. При этом подъем российской киноиндустрии вовсе не выдумка: увеличивается кинопроизводство, строятся кинотеатры, активизируется публика и даже растет профессиональный уровень фильмов. Но этого не достаточно ни для серьезного прорыва на международный рынок, ни даже для того, чтобы иметь стабильную фестивальную нишу. Мы уже не говорим — побеждать. Просто участвовать.

Фестивали и рынок принято противопоставлять. И совершенно напрасно. Если только речь не идет о Голливуде (да и он этим часто не брезгует), фестивальная раскрутка — обязательное условие рыночного успеха любой национальной киноиндустрии. Именно фестивали создают ажиотажный имидж Корее или Аргентине, Дании или Румынии, Китаю или Мексике, который в конечном счете приманивает кинобизнес. А не став "горячей точкой" на кинематографической карте, не на что особенно и претендовать.

СССР воспринимался горячей территорией не раз за свою историю. Первый Каннский фестиваль, состоявшийся в 1946 году, после победы над фашизмом, даже открылся на русском языке — документальным фильмом "Берлин" Юлия Райзмана. В 1958-м в России опять было горячо — благодаря оттепели. Именно тогда в первый раз в Канне победил русский фильм — "Летят журавли" Михаила Калатозова. Триумф больше не повторился. Калатозовские журавли по-прежнему летят как символ чего-то прекрасного и недостижимого. В этом году они долетели до Венеции: в фестивальной программе "Горизонты" примет участие фильм "Дикое поле" Михаила Калатозишвили, внука грузино-российского классика. А в конкурсе — представитель другой знаменитой кинематографической семьи — Алексей Герман-младший.

"Бумажный солдат", сюжет которого связан с подготовкой первого отряда космонавтов, представляет собой социально-интимный портрет интеллигентов-шестидесятников. В каком-то смысле это аналог фильма "Мой друг Иван Лапшин", снятого Германом-старшим, крайне своеобразный по стилистике и глубоко погруженный в российский контекст. Радуясь появлению картины в конкурсе, надо понимать, что это результат особо благоприятной политики руководства Венецианского фестиваля. Именно он за последние годы вывел на международную арену таких новых авторов, как Андрей Звягинцев, Иван Вырыпаев и тот же молодой Герман (чьи фильмы "Последний поезд" и "Гарпастум" прозвучали именно в Венеции).

Однако то, что справедливо по отношению к Венеции, с гораздо большим скрипом работает в Канне и Берлине. Последний раз мы были "горячей точкой" в начале перестройки. После 1990 года интерес к нашей стране в киномире значительно упал. Россия не оправдала надежд на новый художественный взрыв — как было во времена Эйзенштейна и Тарковского. Она стала обычной страной — как все. И только имена отдельных художников (Герман-старший, Сокуров, Михалков, Лунгин, позднее к ним присоединился Звягинцев) имеют свой собственный фестивальный рейтинг. Никто из более молодых пока полноценно не утвердился в этом пуле.

Наиболее дружественным нам фестивалем традиционно считался Берлинале. Но и он к нам тоже охладел. В последние годы российские ленты почти никогда не попадают в берлинский конкурс. Не была отобрана в него даже "Русалка" Анны Меликян (лауреатка Санданса, снискавшая потом успех на других фестивалях), хотя ей предоставили честь открывать в Берлине параллельную программу "Панорама". Вообще большие фестивали "запараллелили" российское кино. В этом году мы с успехом участвовали во всех трех каннских сайд-барах (так называют параллельные программы), но в конкурс — ни ногой.

Сегодняшняя Россия в смысле кинематографических идей лишена притягательной высокой температуры. В Европе от нее по инерции ждут воспаленной духовности, но сами в этот стереотип не слишком верят. Российские фильмы либо уходят в экстремальный арт, либо пытаются имитировать западные жанровые модели. Ни то ни другое не котируется на больших фестивалях, а кондиционного арт-хаусного кино с авторскими амбициями, но выполненного в приемлемой для публики форме, у нас делается крайне мало. Художественных ценностей и фестивальных продуктов, а также фильмов на актуальные и острые темы российской жизни производится явно недостаточно. Поэтому сколько бы мы ни обижались на фестивали, дело прежде всего в нас самих.