Замороченный мейнстрим

61-й Каннский фестиваль выставил на обозрение подборку первых режиссерских имен — от Клинта Иствуда до Цзя Чжанке, от Вима Вендерса до Атома Эгояна — и показал конкурсную программу, о которой мог бы мечтать любой другой фестиваль. Однако удивительным образом и зрители, и критики-профессионалы оказались недовольны качеством этих перворазрядных фильмов. Эксперты из ежедневных фестивальных изданий Screen International и Le film francais проставили им вызывающе низкие оценки. Даже "Подмена" Иствуда не дотянула до тройки, остановившись на среднем балле 2,7 из четырех возможных. И никто другой из конкурсантов не поднялся выше трех баллов и "Трех обезьян" (так называется лидирующий в рейтинге Screen International фильм турка Нури Бильге Джейлана). Так что Каннский фестиваль в этом году напоминал парад двоечников с большими именами.

Между тем почти все режиссеры, участвовавшие в конкурсе, постарались сделать все, чтобы расширить круг своих ценителей, понравиться как можно более широкой публике. Тот же Джейлан, чьи прежние фильмы были сосредоточены на страданиях рефлексирующих интеллектуалов, обратился в "Трех обезьянах" к жизни простой семьи, завернул мелодраматический сюжет с любовной изменой и убийством, ввел актуальные мотивы, связанные с политической коррупцией. Однако, видно, от себя не уйдешь — и о простых людях режиссер рассказывает сложно, витиевато, замороченно.

Или два итальянских фильма, показанные в конкурсе,— "Гоморра" Маттео Гарроне и "Il Divo" Паоло Соррентино. Оба талантливых режиссера снимали раньше камерное и аутичное кино, а на сей раз обратились к самым болезненным темам общества. "Гоморра", которая прослеживает власть Каморры на всех уровнях и рисует почти безнадежную картину мафиозного мира, сейчас стала главным хитом итальянского проката. "Il Divo" — портрет известного политика Джулио Андреотти — оборачивается гротескным спектаклем, почти оперой, которая разыгрывается на итальянской политической сцене и тоже сопровождается коррупцией, сговорами и убийствами. Но при всей актуальности оба фильма отчуждают своей холодностью. В них нет ни одного штампа итальянского боевика про мафию — здесь никого не замуровывают в бетон, не пытают горячим утюгом, здесь даже не матерятся и редко повышают голос. Убийство показано как рутинный, без всякого пафоса бизнес.

В этом и состоит тенденция нынешнего Каннского фестиваля: режиссеры стремятся сделать мейнстримовское кино, но при этом сохранить свой авторский голос, и в результате получается не вполне органичный микс. Пожалуй, только бельгийским братьям Жан-Пьеру и Люку Дарденнам в "Молчании Лорны" удалось достичь баланса между жанром и темой, содержанием и стилем. История албанской иммигрантки, которая занимается аферами с фиктивными браками под надзором мафии, рассказана ясно, просто и без заморочек. Как всегда у Дарденнов, в финале наступает моральный и художественный катарсис. Но даже у этих авторов по сравнению с прежними работами больше остросюжетных мотивов: убийство, измена, любовный треугольник, непредвиденная беременность героини... А картина мира оказывается еще более мрачной, чем обычно.

Клинт Иствуд, чьи фильмы всегда отличаются сумрачным колоритом, в "Подмене" сгущает краски еще сильнее обычного, чтобы рассказать страшную историю почти столетней давности. У молодой женщины похищен ребенок, полиция пытается найти его и якобы находит. Но когда мать отказывается признать его, настаивает на том, что ребенка подменили, ее засаживают в психушку. Параллельно развивается другой сюжет — о поимке педофила-маньяка, и, в конце концов, две линии сходятся — нечестных полицейских разоблачают, теряет свои кресла все руководство города Лос-Анджелеса, преступника казнят, а мать-одиночка становится героиней разоблачительной кампании. Играющая героиню Анджелина Джоли выглядит на экране жертвой уродливой моды — синие героиновые круги под глазами и намазанный малиновой помадой рот никак не вяжутся с образом скромной телефонистки, преодолевающей личную трагедию и бросающей вызов сильным мира сего. Явный miscast — и снова противоречие между формой и содержанием.

Оно стало особенно явно ощущаться к концу фестиваля. Фильм Атома Эгояна "Поклонение" — еще одна попытка наложить на отработанный метод интеллектуального кино новые злободневные темы (терроризм, интернетовские форумы). И опять полуудача. А "Съемки в Палермо" Вима Вендерса хотя и были тепло приняты публикой на официальном показе, но в более продвинутой журналистской аудитории вызвали издевательский смех. Немецкий фотограф, уставший от модных фотосессий с Миллой Йовович, переживает кризис идентичности и едет в Палермо, где ему то и дело видится среди барочных скульптур целящийся в него стрелок в костюме и гриме Смерти. Интерес к жизни ему возвращает встреча с прекрасной сицилианкой, но тут Смерть (в исполнении Денниса Хоппера) опять появляется и вступает с героем в долгий диалог. По словам режиссера, он снимал триллер, но получился не жанр, а кино с претензиями, особенно грубо озвученными в финальных титрах: "Посвящается Ингмару и Микеланджело". Бергман и Антониони были титанами авторского кино, а Вендерс и отчасти Эгоян демонстрируют его агонию.

На этом фоне прозвучали фильмы более простые и внутренне цельные, как бразильский "Вне игры" Вальтера Саллеша и Даниэлы Томас, и особенно французский "Класс" Лорана Канте. Герои и того и другого — подростки. Действие "Класса" замкнуто уроками французского, которые молодой учитель дает ученикам школы в пригороде Парижа. Состав класса, мягко говоря, мультикультурный, в нем практически нет белых лиц, а отношение юных дикарей к учителю как представителю коренной нации более чем скептическое. Реальный конфликт культур, классов и поколений показан с юмором, тонкостью и драматизмом, не переходящим в мрачность и пессимизм. В глазах многих именно этот фильм казался в Канне победителем, он им в итоге и стал, завоевав "Золотую пальмовую ветвь".