Быть или не быть богом

Алексей Герман в рабочем порядке показал узкому кругу еще не завершенный фильм по повести Стругацких. Полработы обычно не обсуждают, но случай Германа особый.

Позади восемь лет подробного, тщательного труда над черно-белым изображением — вот уж где уместно сравнение с каторгой и галерами.

Натурные съемки в Чехии близ городка Клатовы с его замками, далее — павильоны в Петербурге, далее — новые фрагменты натуры в Кронштадте. Выстроенная до самого мелкого жеста жизнь многочисленной массовки, продуманные до стежка костюмы обитателей космического средневековья, выверенная до последнего гвоздя бутафория — годы трудовых лет Германа, его жены и первейшей помощницы Светланы Кармалиты и всей их съемочной группы в кадре как на ладони.

Теперь предстоит не менее серьезный труд над чистым многослойным звуком, который сделает драматургию более доступной для зрителя и соединится с изображением в непротиворечивое и мощное художественное целое. Есть надежда, что зритель встретится с этим грандиозным фильмом еще до Каннского фестиваля будущего года, который саму возможность заполучить новое кино Германа наверняка сочтет за честь. В процессе работы фильм успел сменить имя: Герман отказался от задумчивой притчеобразной формулы "Что сказал табачник с Табачной улицы" в пользу резкой и внятной "Резни в Арканаре".

На самом деле фильм по повести Стругацких "Трудно быть богом" Герман должен был снять много раньше — сорок лет назад. С него и должен был начаться его авторский кинематограф. Но перед самыми съемками проект попал под гусеницы вошедших в Чехословакию танков и погиб.

Конечно же, сегодня это другой фильм про другую современность. Его просмотр в незавершенном виде и в рабочем режиме очень уместен, ведь сам фильм куда как далек от законченного высказывания в привычных повествовательных формах. Скорее мы имеем дело со сгустками совершенно нового киноязыка, который Герман изобретает, чтобы показать придуманный им мир.

Это внебожественный мир. Все божественное изжито, вытеснено из жизни — именно поэтому так избыточна здесь бутафорская вещность, заполонившая кадр, именно поэтому так откровенна телесность и физиологичность с кровавыми соплями и испражнениями.

Земной посланник благородный дон Румата в умном и корректном исполнении Леонида Ярмольника пробирается по Арканару в поисках мыслителя Будаха, попутно вступая в полуотношения с самыми разными существами и познавая собственную слабость. Он цитирует "Гамлета" в переводе Пастернака, выдавая эти стихи за свои, — и действительно, принц Датский с его "быть или не быть" маячит за его плечом. Вернее, не сам Гамлет, а его призрак. Арканар — тюрьма похлеще Дании, но в финале Румата откажется от возвращения на Землю, оставшись в тамошних белых снегах, пропитанных вселенской тоской и безнадежностью.

Одно из главных режиссерских откровений фильма "Резня в Арканаре" — в способе рассказа, в точке зрения рассказчика, в его позиции. Она двойственна. Рассказчик предельно вовлечен в мир, допущен близко-близко, и классический прием Германа — оглядка персонажей на камеру — эту интимность подчеркивает. В то же время между зрителем и миром в кадре возведена прочная прозрачная стена, эмоциональный контакт блокирован: вы не причастны сердцем к происходящему. Это способ смотреть и видеть, присущий соглядатаю. Когда выход на крупный план и даже деталь совершается не из желания автора поставить восклицательный знак, а просто потому, что так скользнул живой взгляд. Герману удается добиться от камеры очень ценной, чуть ли не любительской неловкости в движении. Монтаж намеренно груб: это не ювелирно склеенная история, а собранные и приобщенные к делу материалы. Теперь режиссер станет добиваться соприродного аудиоэффекта от профессиональных артистов, которые будут озвучивать фильм.

Уже прозвучали точные слова о полемике средневековья Германа со средневековьем Тарковского: в "Резне" нет и не может быть рублевской финальной "Троицы" как искупления и оправдания мрачной жестокости, вопреки которой она все же родилась. Однако на самом деле Герман претендует на большее, чем Тарковский: у него оправданием и искуплением является сам фильм как уникальное и драгоценное произведение искусства, повествующее о жизни, в которой трудно быть богом, легче быть слабым, комфортно быть рабом, провозглашающим перед смертью: "Как легко дышится в освобожденном Арканаре!".

Суть не в книжке

Две самые заметные киноинтерпретации братьев Стругацких — "Сталкер" Андрея Тарковского и "Дни затмения" Александра Сокурова. Как и эти фильмы, фреска Германа использует культовую фантастическую прозу для юношества лишь в качестве тонкого фундамента.