Иван Дыховичный о судьбе независимого кино.

Режиссер фильмов "Копейка" (2002) и "Вдох — выдох" (2006), президент фестиваля "Завтра" рассказал о судьбе независимого кино, необходимости коммерческого кино и о том, что сделать, чтобы ушло вдохновенье.

- Оправдал ли фестиваль "Завтра" ваши надежды?

- Более чем оправдал. Во-первых, я рассчитывал на то, что у нас будет очень хорошая программа, и такая программа, безусловно, была. Нам удалось получить почти все, что мы хотели. Вторая же и самая главная надежда была на то, что на фестиваль придут люди, которым это интересно. И она вполне оправдалась.

- Как вы бы охарактеризовали аудиторию независимого кино? Кто все эти люди, которые пришли, в том числе, и на фестиваль.

- Мне кажется, это люди, которых интересует любое искусство. Кино для них выполняет не чисто развлекательную функцию, оно выражает их взгляды на жизнь, позволяет совершать какие-то собственные открытия. Эти люди вообще открыты ко всему новому, интересуются и не боятся задавать вопросы. Им интересно жить.

- А что для вас "новая волна" в кино?

- Не люблю я все эти ярлыки. Есть хорошее кино, есть новое кино, есть кино, которое смотрит вперед и открывает новые горизонты. Прежде всего, это авторское кино. Мы выбирали фильмы не по принципу, подходят ли они под определение "новой волны", а исходя из того: одаренный ли человек, есть ли в его ленте какое-то открытие, что-то новое и неожиданное. Мне кажется, нам удалось подобрать очень хорошую компанию очень непохожих друг на друга фильмов.

- В программе было много восточно-европейских лент, и вообще, сейчас все говорят о том, что оно на гребне...

- Восточно-европейское кино есть, да, но и в России тоже есть хорошее кино, только на него не обращают внимание. У нас в чести только коммерческие картины. А кино коммерческое без кино авторского не может развиваться. Все коммерческие картины построены на каком-то новом шаге. Вы изобретаете вначале опытную модель самолета, и только потом он превращается в ТУ-104, но никто не изобретает сразу ТУ-104.

- Вы хотите сказать, что коммерческое кино обкатывает приемы, заимствованные из авторских фильмов?

- Я вам скажу вот что: все люди, которые работают в Голливуде, собраны с этих самых фестивалей независимого кино. Их скупали по всему миру, как Американцы скупают людей вообще. Посмотрите биографии главных голливудских воротил: они начинали с такого параллельного кино, с такой новой волны. А потом постепенно превратились в, солидных людей, которые делают коммерческие, прибыльные картины.

- Вы считаете, что они неправы?

- Это их выбор. Многие не ушли в мейнстрим, как тот же Стеллинг, например. Можно идти таким путем, а можно выбрать путь, скажем, Родригеса. Я никого не осуждаю. Родригес делает интересные, пусть и коммерческие картины.

- А нужно нам вообще коммерческое кино?

- Оно нужно, и оно существует. Но не зря говорят: не помогайте серости, помогайте талантливым. Коммерческое кино в помощи не нуждается. Я помогаю тем, кому в нашей стране не дают слова и площадки для выступления.

- Вы очень негативно отзывались об отечественном коммерческого кино. С ним как быть?

- Оно должно развиваться. Я хочу видеть его в хорошем качестве, а не в таком, как сейчас. Ну вот, скажем, говорит человек: хочу "Мерседес". А ему отвечают: купите корейскую машину, она совсем как "Мерседес", только стоит в два раза дешевле. Но я-то хочу "Мерседес". Так и когда я прихожу на кино-экшн, я хочу смотреть кино-экшн, а не подделку под него.

- Сейчас принято говорить, что у нас в кино все плохо и выхода нет.

- Да все у нас хорошо. Есть несколько молодых и очень интересных режиссеров, например, Борис Хлебников, Николай Хомерики, и я вам могу назвать еще четыре-пять фамилий. Просто, у них нет возможности выйти на экран. Вообще, мы, которых всего три процента в киноиндустрии, почему-то зверски мешаем коммерческому кино. Оно делает все, чтобы меня не было на свете. Нас не пускают ни в один кинотеатр. С нами не работают, не хотят показывать и настаивают на том, чтоб нам не давали денег. Что мы у них деньги какие-то отнимаем? От меня к коммерческому кино никакой агрессии нет. Наоборот, агрессия идет с их стороны.

- Еще говорят, что у нас в кино безродным и неизвестным не пробиться.

- Это чушь полная. Я вам называю людей — они безродные. Хлебников — безродный человек. Родители-то у него, конечно, есть, но они не известные люди. А из Феди Бондарчука вы сами делаете героя. Ну кто еще есть? Егор Кончаловский... Хорошо, фамилии у них известные, кино снимают, дело продолжают. Так это все нормально. Бездарные, кстати, сразу отлетают. Сейчас бездарному человеку никто денег не даст.

Кому может по-настоящему помогать фамилия, я даже не знаю. Ребята как-то сами пробиваются. Продюсеры, кстати, ищут людей и ищут тех, кто победнее, чтобы деньги им не платить. Такого, как Бондарчук, получить — это же больших денег стоит.

- Возвращаясь к теме авторского кино: как формируется аудитория таких фильмов?

- Известен европейский опыт: есть кинотеатры, которые показывают арт-хаусное и авторское кино. Все эти кинотеатры знают. В городе их бывает не больше трех-четырех, потому как кино авторское не претендует на те огромные аудитории, на которые претендует кино коммерческое.

До того, как мы сделали этот фестиваль, мне твердили, что никто к нам не придет. Но люди пришли. Аудитория у нас есть, и мы это доказали фестивалем. Меня пытались убедить, что независимое кино у нас никому не нужно. Может прокатчикам и не нужно, но не надо говорить, что не нужно никому. Люди же занятые в авторском кино ничего на нем не зарабатывают и никогда не будут.

- Стало быть, авторское кино никогда не может быть прибыльным? Это чистое искусство ради искусства?

- Никогда. Но это не искусство ради искусства, искусство ради людей. Вы делаете шампанское для одного процента в мире людей, но все равно шампанское нужно. Так и здесь.

- Планируете ли расширять программу на следующий год?

- Здесь вопрос только в наших финансовых возможностях. Организовать все, пригласить людей — это требует больших затрат. У нас в этом году был весьма скромный бюджет, который позволил просто выдержать все это. Если на следующий год государство даст на фестиваль не 20 тыс. долларов, а 1 млн. 200 тыс., как дало Audi, то я буду счастлив. Тогда мы сможем привезти 20 картин. Если кто-то даст три миллиона, то еще больше. Но, кстати, неизвестно еще, что будет лучше. Наша бедность нам не помешала. Когда у нас будет три с половиной миллиона, может быть, мы начнем смокинги одевать и кино уйдет, а останется тусовка.

- Вопрос не про фестиваль. На каком этапе сейчас находится работа над вашей картиной "Европа-Азия"? Когда она выходит на экраны?

- На экраны она может выйти тогда, когда ее посмотрят прокатчики. Лента смонтирована, но еще не озвучена и не перезаписана, что займет еще три месяца. По идее, мы готовы выйти в марте, если нас выпустят.

- А есть идеи для нового фильма?

- Есть. Не скажу какие — боюсь сглазить.

- Вы однажды говорили, что при работе над фильмом должна быть влюбленность в то, что делаешь. Всегда ли она должна быть?

- Конечно. Разве можно ли что-нибудь делать без любви?

- Легко.

- Легко, вы думаете? Но только результат будет другой. С любовью оно получается лучше.

- Боитесь ли однажды исчерпать все темы, на которые хочется говорить, что настанет момент — и влюбленности этой больше не возникнет?

- Каждый человек этого боится. Мне к тому же кажется, что боится он в любой момент жизни. Я и молодой боялся, что у меня не получится, что это исчезнет. Но дело в том, что можно много сделать, чтоб это исчезло, а думать, что так распорядилась судьба.

- Что же надо сделать?

- Надо с собой договариваться, что вот тут можно немножко и подправить, здесь немного убрать, потому что уж очень резко. Вот так, если все время чуть-чуть прибирать, то постепенно превратишься в человека, который делает совершенно другое.

- А вы с собой так договаривались?

- Конечно, я шел с собою на компромиссы, но есть компромиссы компромиссам рознь. Внутри существует некий дедлайн, который тоже все время смещается, но у меня почему-то с возрастом сторону большей категоричности. Я уже успешно миновал все искушения. Теперь уже поздно: все равно я не успею заработать то, что я бы мог заработать, стать тем, кем бы я мог, в представлении людей, стать, скажем: председателем союза кинематографистов, министром культуры или уважаемым человеком у Путина. Терять уже нечего.