Снова на те же грабли

Завершился IV Международный кинофестиваль "Евразия". Как всегда, объявлены победители и розданы призы. Но главный его участник остался за кадром — это простой казахстанский зритель.

Повернулся ли в этом году фестиваль к нему лицом? Изменилась программа, она стала более сильной, в международном конкурсе были представлены более высокие в художественном отношении фильмы. Фестиваль приобрел четко выраженную стилистическую направленность — и в этом заключается общемировая тенденция — социально-политическую. Хотя острые политические и социальные вопросы по-прежнему ставятся не нашими режиссерами и кинотемы не касаются напрямую нашей казахстанской специфики. Но главное осталось неизменным — фестивальные просмотры опять проходили при полупустых залах. А те немногие неискушенные зрители, изъявившие желание приобщиться к миру современного киноискусства, опять столкнулись с непреодолимым препятствием — плохим переводом.

Об этой проблеме мы писали в прошлом году. Как обычно, фильмы шли на языке оригинала с титрами на английском языке. Перевод на русский высвечивался на табло. Но, как всегда (это выражение уже стало устойчивым), титры не успевали за основным текстом или опережали его, мелькали со скоростью звука, а часто и вообще не появлялись на табло. Причина тому — непродуманная организация, ставшая за годы проведения фестиваля традицией. Я подошла к человеку, ответственному за процесс перевода. Им оказался не знающий английского языка техник, которому диск с текстами выдали прямо перед просмотром и не обеспечили переводчиком. Тем не менее он пытался делать все возможное, но, учитывая то, что титры он видел впервые, ему это удавалось с трудом. Просмотр от одних зрителей (пытавшихся вникнуть в смысл происходящего) потребовал физических и интеллектуальных усилий, для других превратился в бессмысленное времяпровождение. В итоге идея и замысел фильмов остались недонесенными до казахстанского зрителя.

Как с гордостью подчеркивают организаторы, конкурсные просмотры во Дворце Республики проходят бесплатно. А требовать хорошего качества от некоммерческого показа, как оказывается, не имеет смысла. Но все же надо определиться: ради чего проводится кинофестиваль? Ради зрителя или ради констатации факта его проведения?

У казахстанской аудитории интерес к подобным мероприятиям пока крайне низок. В то время как западные кинофестивали уже давно стали статьей солидного дохода, превращая Венецию, Берлин, Канны, Локарно и другие города в места паломничества туристов со всего мира, куда съезжаются не только для осмотра достопримечательностей, но и специально на кинофестивали. И все-таки необходимо двигаться в сторону улучшения технического качества подобных мероприятий, чтобы они привлекали, а не отталкивали зрителей, чтобы зритель мог получать удовольствие от кино, а не мучиться во время просмотра. Ведь на кинофестиваль "Евразия" выделяются немалые средства. Почему же нельзя часть их потратить на улучшение технического качества демонстрации фильмов? В данной ситуации (а она повторяется на "Евразии" из года в год) даже не требовалось особых затрат — нужно было просто заранее снабдить техников и переводчиков материалами. Халатность в организации и нескоординированность действий проявлялись не только в этом. Центральноазиатский конкурс, о важности которого для нашего региона так много говорили организаторы и киноведы, получился каким-то скомканным. К первому дню просмотра кинозал Дома кино оказался еще не готовым, в нем не успели закончить ремонт. Все делалось в спешке, со срывами расписания и техническими неполадками.

Перестать обманывать себя

В общем надо констатировать печальный факт — кинофестиваль такого масштаба для рядового казахстанского зрителя по-прежнему остается вещью в себе.

Не очень приятное впечатление произвели церемонии открытия и закрытия фестиваля. Они (особенно закрытие) изобиловали неоднократно вызывающими смешки в зале нелепыми ситуациями. В них на сцене попадали все — и переводчики, и актеры, и режиссеры, и сами ведущие. Достойная, слаженная организация мероприятия, адресованного не только алматинцам, но и гостям, иностранцам и прессе, — лицо всего кинофестиваля, по нему будут судить в целом о Казахстане и нашем менталитете.

Мы всегда хотим предстать пред внешним наблюдателем в более выгодном свете, пуская пыль в глаза, нередко забывая о более существенных вещах. Как говорится, гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Так, на Жерара Депардье деятели национальной культуры прямо на пресс-конференции надели чапан и шапку, отороченные норкой, всучили в руки посох и коробку карагандинских конфет. В итоге французский актер стал похож на Деда Мороза. Эта сцена вошла в сюжет о кинофестивале "Евразия", который крутился в новостях канала Euronews. В нем же миру сообщили о просторных и заполненных залах Дворца Республики и, видимо, судя по количеству времени, уделенного в эфире крупного новостного канала, об одной из главных интриг фестиваля — картине казахского режиссера Дарежана Омирбаева "Шуга", снятой по мотивам романа Льва Толстого "Анна Каренина". (Как было объявлено перед его просмотром, "не посмотреть фильмы этого режиссера считалось в Париже дурным тоном".) В действительности "Шуга" оказалась одним из самых слабых фильмов фестиваля, неизвестно как попавшим в конкурсную программу. Тем не менее это не помешало жюри (тоже "неизвестно как") присудить фильму специальный приз.

Как всегда, основной зрительской аудиторией зала Дворца Республики были добровольно-принудительно приглашенные студенты Жургеновской академии, которые бурно хлопали при появлении на экране то стен родного заведения, то титров с фамилиями местного киноруководства. В этот раз с ними кто-то хорошо поработал — и вульгарная реакция, характерная для прошлогоднего просмотра, сменилась холуйским подобострастием. Нет ничего плохого в том, что казахские фильмы срывают аплодисменты. Но хотелось бы, чтобы они были заслуженными, а не раздавались по указке сверху. Ведь как громко ни хлопай — фильм от этого лучше не станет.

Когда в нашей стране перестанут устраивать такие мероприятия для галочки и показухи, реализуя свои корыстные интересы, а министры культуры перестанут себя чувствовать великими комбинаторами (на открытии г-н Ертысбаев, держа речь, сравнил себя с О. Бендером в Новых Васюках), тогда, возможно, и наш кинофестиваль когда-нибудь войдет в список 50 конкурентоспособных кинофестивалей мира.

Незрелые тенденции

Залог развития, изменения к лучшему — это готовность признать ошибки и принять критику. И не только со стороны, важно критично отнестись к самим себе. Для этого и был организован круглый стол киноведов и журналистов, на котором были высказаны мнения о текущем кинофестивале и конкурсных программах. Так, журналист Дмитрий Мостовой считает, что уровень картин, представленных на центральноазиатском конкурсе, характер его организации, накладки и совпадение по времени с основным международным конкурсом лишают его проведение смысла. По его мнению, просто демонстрации центральноазиатских работ будет достаточно.

С этой точкой зрения не согласилась российский киновед Елена Стишова. "Нет никакого сомнения в том, что такой конкурс необходим. Конкурс вносит момент соревнования, азарта. Это гораздо серьезнее, чем просто просмотр фильмов. У художников, участвующих в этом соревновании, совсем другое самоощущение. Я была предана ему душой, и все мои главные впечатления связаны с ним. Все фильмы были мной просмотрены и ни один не пропущен. Я сошлюсь на киноведа Гульнару Абикееву, которая бесконечно концептуализирует процесс съемок в Казахстане и Центральной Азии в целом, ссылаясь на крупных теоретиков постколониального развития. В своих статьях она всегда напоминает о том, что есть три стадии развития. На первой стадии культура бросает камни в свое колониальное прошлое. На второй — художники возвращаются к своей культуре и испытывают некий контакт с ней. Третья — это новейшая стадия, на ней уже создается принципиально новое искусство. Центральноазиатский конкурс представил нам все три стадии. Мне кажется, эти три стадии не проходят последовательно, а происходят одновременно, в одном флаконе. Поэтому на фестивале мы увидели все три тенденции, три потока, в которых развивается центральноазиатский кинематограф. Причем были и какие-то совсем неожиданные вещи. Мой любимый Эрнест Абдыжапаров в этот раз представил фильм "Боз Салкын" ("Ночная прохлада") и страшно меня удивил своим возвращением к истокам. Если считать, что его первая нашумевшая картина "Сельская управа" была комедийно-драматическим прощанием с нашим общим прошлым, то эта картина представляет его как художника, серьезно отнесшегося к традициям прошлого. Когда я читала сценарий, то у меня сложилось свое видение, как это должно быть снято, свое понимание этого фильма. Но режиссер спутал все карты, он меня и удивил, и разочаровал одновременно. Мне кажется, это слишком функциональное решение — городская девушка, попадающая в ситуацию, когда вдруг на нее надевают платок, а мама ее предупреждала: если его наденут — ты навсегда остаешься там. Мне трудно с моим европейским менталитетом представить себе власть традиций, хотя я согласна с тем, что власть традиций и ментальность — это очень сильные вещи, которым трудно противостоять. Но я не понимаю режиссера, поскольку не вижу, как он дистанцируется по отношению к тому, что нам показал. Когда я разговаривала с ним, мне показалось, что он приветствует решения своих героев. И для меня теперь этот фильм звучит как-то реакционно", — поделилась она впечатлениями.

Кстати, похожий случай произошел со мной после просмотра фильма грузинских режиссеров, отца и сына Теймураза и Гелы Баблуани "Наследство", повествующего о законах гор, по которым до сих пор живут в отдаленных районах Грузии. Трое французов и переводчик отправляются в путешествие по сельской Грузии, чтобы вступить в права владения полуразрушенным замком, унаследованным одним из них. По пути они встречают странного старика и его внука, везущих с собой гроб. Как выясняется, по древнему обычаю — договору между враждующими родами число мужчин должно в них быть уравнено. Принесение пожилого человека в жертву положит конец клановой войне. Как заявляет один из персонажей (надо заметить, представитель государственной власти): "Законы гор выше ваших цивилизованных законов".

Я задала вопрос Геле: простирался ли замысел дальше желания показать экзотический случай, отражает ли описанная история какие-то социально-политические и культурные обстоятельства жизни на его родине? На что получила удивительный ответ, что в произошедшей трагедии (были убиты и старик, и его внук) виноваты французы. А мораль фильма, по мнению режиссера, в том, что не следует совать свой нос в чужие дела и мерить со своей колокольни, что культуры противостоят друг другу, а фильм показывает культурный конфликт, возникший по вине пришлых, презирающих чужие обычаи, французов. От этих слов повеяло казуистской логикой. Выходит, если ты свидетель готовящегося убийства, то должен остаться в стороне и не мешать происходящему. Потому что это культурный обычай. Не проще ли было героям фильма, местным жителям, участникам и, в общем-то, реальным виновникам происходящего перестать жить по законам мести, предать забвению чудовищный обычай и не ставить не только себя, но и гостей в дикую ситуацию? Видимо, рассуждения подобного рода в планы режиссера не входили.

Можно констатировать, что в работах Гелы Баблуани четко просматриваются реакционные, нигилистические настроения. Это было заметно в представленной на прошлогоднем конкурсе "Евразии" картине "13", тоже довольно кровожадной и жестокой по содержанию. Кстати, неартикулированность в картине позиции режиссера, которая выясняется в приватном разговоре, неспособность дистанцировать себя от происходящего — нередкий случай фестивального кино.

Так, на "Евразии" наряду с фильмами, поднимающими социально-политические проблемы, взывающими к гуманным чувствам справедливости, совести, терпимости, проповедующими ценности демократии и права человека, имели место и такие картины.

На спорные аспекты работы жюри обратил внимание узбекский режиссер-документалист Шухрат Махмутов. Он отметил, что ситуация, когда центральноазиатский конкурс судят режиссеры из Центральной Азии, выглядит не очень корректно. Членам жюри приходится раздавать оценки и призы своим друзьям, конкурентам, ученикам и учителям. Это ставит их в затруднительное положение. По его мнению, следовало бы поменять ролями жюри международного конкурса, куда входят представители разных стран, и центральноазиатского, чтобы центральноазиатские работы судило международное жюри. Арт-директор фестиваля Гульнара Абекеева признала дельность этого пожелания и обещала учесть его на следующий год.