Михалков не ставит на свой ремейк

Брать интервью у Никиты Михалкова корреспонденту "Парка культуры" пришлось на бегу, поспешая за ним по высокой нижегородской траве и звонко выкрикивая вопросы. Вопросов было много — фильм Михалкова "12" — ремейк "12 рассерженных мужчин" Сидни Люмета, участвует в основном конкурсе Венецианского фестиваля. В оригинальной ленте 1957 года 12 присяжных не могли придти к согласию относительно вины пуэрториканского подростка, в михалковской картине судить будут чеченского парня.

Тем временем сам режиссер безвылазно пребывает в Нижнем Новгороде, где безостановочно снимает "Утомленных солнцем — 2". Часть вопросов унесло ветром куда-то к Клязьме, но на услышанные режиссер дал ответ.

- Никита Сергеевич, вы в Венецию-то поедете?

- Да.

- Вас сложно заподозрить в следовании принципу "главное не победа, а участие"...

- Это абсолютно не так. Более того, Венеция для нашей картины, конечно, более подходящий фестиваль, нежели, скажем, Канны, но я все-таки не думаю, что мы там будем поняты.

- Почему?

- "12" — это очень русская картина. Да, конечно, там есть какие-то общечеловеческие проблемы, которые касаются не только нас. Но специфика самого разговора... Это фильм про нас, и это фильм для нас. Я не уверен, что в Венеции он будет понят так, как он должен быть понят в России. И я почему-то тешу себя надеждой, и думаю, что не ошибусь, если скажу, что это очень нужная сегодня картина. Говорю так, потому что в этом фильме мы пытаемся сказать обо всем, что нас реально волнует, по большому счету. О чем мы разговариваем на кухнях, и о чем мы почему-то не говорим друг другу. А если мы не будем говорить друг с другом, то степень непонимания и отчуждения будет расти.

- Вокруг картины ходит довольно много слухов...

- Например?

- Например, можно сказать, что это политическое кино?

- Абсолютно нет. Я бы по-другому сказал: это кино с ясной с ясной и определенной точкой зрения.

- Вас другие фестивали звали? Почему Венеция?

- Ну, я же сейчас снимаю "Утомленные солнцем-2" и так далек от всего этого. Видишь же, что тут происходит.

- Да уж, вижу. То есть дело не в том, что вы заточили на Канны за ту историю с первыми "Утомленными..." и "Криминальным чтивом"? (В 1994 году "Золотая пальмовая ветвь" досталась Тарантино, а не Михалкову. — прим. ред.)

- Да нет, абсолютно! Я и забыл вообще про это. Согласись, у меня достаточно всяких наград и призов, чтобы по этому поводу не комплексовать. У меня на эту тему нет комплексов. Да — да, нет — нет. Ситуация с Каннами была неприятна другим: нам сказали, что Пальмовую ветвь мы уже получили. Об этом знала вся группа... Вот это было обидно, а не то, что приз не получили. Это был такой удар поддых, мы просто не были к этому готовы. Но я же не затаился. Я езжу в Канны, был председателем жюри конкурса короткометражного фильма.

- А призы?

- Когда "Урга" была в Венеции, я себя спрашивал, чего я хочу: быть автором любого фильма, который получит приз, или остаться автором "Урги" вне зависимости от наград. И я для себя абсолютно трезво и ясно определил, что я предпочел бы остаться автором "Урги". То же самое и сегодня. Я думаю: вот какая-нибудь блистательная картина, с общемировыми проблемами, со звездами... Или остаться автором "12"? Безоговорочно: остаться автором "12", — потому что, на мой взгляд, картина очень зрелая. И довольно бесстрашная: удержать двенадцать человек, которые все время разговаривают, в спортивном зале, да так, чтобы зритель не убежал — это трудно. И, тем не менее, я тешу себя надеждой, что если зритель высидит первые двадцать минут, он уже не уйдет. И еще очень важно, как мы пишем в эпиграфе, не искать правду быта, а постараться ощутить истину бытия. Это принципиально важно. А потом, вы уж меня извините, но там же одиннадцать реальных звезд.

- Одиннадцать?

- Ну, себя я не имею в виду.

- А какие фильмы посмотреть в Венеции думаете?

- Да я же приезжаю на один день. Прилетаю, утром — пресс-конференция, вечером — показ, и улетаю. Вот (широким жестом указывает на нижегородские просторы, где идут съемки), вот, здесь моя Венеция!