Сюрреальный сектор

// "Дали и кино" в Tate Modern
рассказывает Михаил Трофименков

1 июня в Tate Modern открыласья выставка "Дали и кино". Тема сформулирована хитро. С одной стороны, она безразмерна, поскольку Сальвадор Дали — один из художников, которые создали не просто визуальный образ ХХ века, но само его подсознание. Иной режиссер может и не догадываться, что цитирует Дали, однако же цитирует. Но, с другой стороны, тема очень локальна, поскольку собственный кинематографический опыт Дали скуден. Он принимал участие всего в нескольких проектах, правда все они были так или иначе символичны.

Кино, вообще, искусство, наиболее благоприятное для сюрреалистического творчества. В живописи художник сначала должен создать некую реальность, а потом уже выйти за ее пределы, иначе ему просто неоткуда выходить. А кино само по себе уже реальность: бери и делай что хочешь. В юности Дали стал соавтором Луиса Бунюэля по фильму "Андалузский пес" (1928), самому яркому проявлению сюрреализма в кино. По легенде, фильм начался со "встречи двух снов". Бунюэль рассказал Дали свой сон о бритве, рассекающей глаз, а Дали Бунюэлю — о руке, усыпанной муравьями. Но, взявшись за следующий совместный фильм "Золотой век" (1930), друзья смертельно разругались: по версии Бунюэля, виновата была интриганка Гала Дали. Впоследствии Дали лишь однажды выступил в амплуа режиссера, сняв в соавторстве с Хозе Монтесом-Бакером документальный фильм "Впечатления о верхней Монголии" (1976).

Его ссора с сюрреалистами носила идеологический характер: для Бунюэля, например, он стал "мерзким торгашом". Дали, казалось бы, подтверждал эту репутацию, взявшись активно осваивать Голливуд. Впрочем, единственный его успешный голливудский опыт — нарисованный им кошмарный сон героя Грегори Пека, безумца, выдающего себя за директора сумасшедшего дома, в "Зачарованном" (1945) Альфреда Хичкока. Безликий человек с мягким колесом в руках, ножницы, рассекающие занавес с нарисованными на нем глазами. Хичкок порывал с традицией снимать сны как нечто зыбкое, туманное — ему импонировала гиперреалистическая отчетливость мира Дали.

В фильм вошло лишь немногое из 20 минут, нарисованных художником. Из воспоминаний Ингрид Бергман, которая была в восторге от его эскизов (пять холстов маслом и примерно 100 рисунков), известно, что на экране по ней должны были ползать мириады муравьев, а мраморная статуя идти трещинами. Характерно для безотходного метода производства, практиковавшегося Дали: Бунюэль уже давно забыл про муравьев из "Пса", а Дали снова и снова выпускал их на экран.

Другие проекты Дали не удались. В 1945 году он подписал контракт с Уолтом Диснеем, но, сняв лишь 15 секунд придуманного им сценария о трансформациях пары возлюбленных, студия заморозила проект: Destino был реализован лишь в 2003 году Домиником Монфери. Дали нарисовал еще один эпизод сна: для банальной семейной комедии Винсента Миелли "Отец невесты" (1952). Не удалось ему поработать с обожаемыми им братьями Маркс, пользовавшимися репутацией "клоунов-сюрреалистов". Он вообще с юности был фанатиком бурлеска, фильмов Гарри Лэнгдона, Чарли Чаплина, Бастера Китона. И его работа с братьями Маркс могла бы стать самой интересной страницей его кинокарьеры. Ведь, как и они, Дали был не только сюрреалистом, но и клоуном, сознательно выбравшим это амплуа.

Лондон, Tate Modern, до 9 сентября