Приторможенный фестиваль

57-й Берлинале в своем неспешном течении способен, наверное, застопорить любое бодрое движение киноманов и профессионалов, приехавших отовсюду, дабы получить кинооткровение. Такового до сих пор не произошло. Половина феста ни шатко, ни валко пройдена, а никакого всплеска энергий не ощущается. Конкурсная и внеконкурсная программы безнадежно утонули в предсказуемых и стандартных фильмах, львиную долю которых составляют адаптации литературных произведений. После просмотра становится ясно, что читать эти книги вовсе необязательно... Такое же ощущение необязательности оставляют и экранизации.

Конкурсный "Хороший немец" (The Good German) Стивена Содерберга — типичный такой продукт отсутствия фантазии у режиссера, которому комфортней снимать картины про очередную десятку друзей Оушена. Экранизировав ретродетектив времен первого полевоенного года в Берлине, Содерберг попытался эстетизировать этот пустой одноименный роман, снимая его камерой 46-года. Его вторая, после "Кафки" черно-белая работа значительно слабее первой. Жанровая пустышка могла бы привлечь внимание, если бы режиссер всерьез способен был отнестись к собственной идее стилизации под кинематограф 40-х. Но чудесная кинокамера не помогла. Как не помогла предельно уместная рирпроекция, на фоне которой герои сюжетной военно-криминальной бессмыслицы изображают движение на автомобилях или прогулки вдоль мощных панорам разрушенного "логова фашистского зверя". Все архивные кадры, кстати, были повзаимствованы в Красногорском архиве кинофотодокументов. Все остальное, касающееся "точек зрения" и способов движения камеры абсолютно не соотносится с 40-ми. Эффект стилизации мгновенно пропадает. И хотя благодаря оптике шикарные тени и магия черно-белого изображения создают некую атмосферу — она развеивается от усилий самого режиссера продвигать сюжетную линию. Развесистая клюква бросается в глаза. А звездный Джорж Клуни в фуражке с высокой тульей, получающий каждые десять минут фильма по холеной офицерской физиономии, не может противостоять не только злобному советскому генералу-нкавэдэшнику, но и ушлым криминальным элементам в собственной американской армии... Брюнетка Кэйт Бланшетт, играющая в немецкую шлюху и сержант-злоумышленник Тоби Магуайр спасти фильм не способны. А посмотрев в кулуарах любой фильм виннипегского канадца Гая Мэддина, понимаешь, что против этого гения стилизации черно-белого изображения модный Содерберг — сопливый ребетенок в режиссерской люльке. Специальным событием фестиваля станет в финале демонстрация новой черно-белой и немой сумасшедшей фантасмагории Мэддина "Клеймо на мозге" (Brand Upon the Brain!) под живой оркестр.

Самой авторской картиной конкурса пока остается светлая мелодрама модного корейца Чхан-Ук Пака "Я — киборг, но это нормально" (Sai bo gu ji man gwen chan a). Но и эта картина — скорей неудача режиссера и вовсе не способна создать впечатление совершенства. Снятая в мельесовской эстетике "Науки сна" Мишеля Гондри и полная собственной оригинальной фантазии, фильма эта топит зрителя в течение часа в балаганном мире традиционной массовой корейской комедии, смотреть которую откровенно говоря, невозможно. Зритель разбегается из зала, как от плохого запаха. И напрасно. Ровно через час, Чхан-Ук Пак собирается и перестает плавать без направления в архаичной жанровости. Вот тут и начинается кинематограф, где сразу узнается рука корейского мастера. Любовная история в дурдоме. Волшебный мир созданных фантазией возлюбленных гэджетов и нарисованных их больной и воспаленной душой оживающих ощущений, галлюцинаций и трансформаций.

И третья примечательная картина конкурса — "Свадьба Туйи" (Tu ya de hun sh) китайца Ван Канана, снятая во Внутренней Монголии. Муж Туйи не ходит и не способен прокормить семью. А детей двое. Выбора нет — необходимо развестись и вновь выйти замуж за трудоспособного мужчину. Это вопрос выживания. Но Туйя любит старого мужа и не может оставить его без опеки. А молодой претендент не способен развестись со своей стервой-женой. Любовный треугольник в экстерьере. Верблюды, овцы и монгольские женихи на архаичных "Мерседесах" и бодрых ослах.
Это предельно аутентичная и возвышающаяся до, вполне себе, философских обобщений драма о женской судьбе. Ощущение документальности и подлинности создается абсолютное, а история девушки Туйи задевает за самое живое.

Сегодня Марианна Фэйтфул должна поразить воображение зрителя другой фассбиндеровской женской драмой в фильме Сэма Гарбарски "Ирина Пальм" (Irina Palm). Пятидесятилетняя дама в ней вынуждена зарабатывать деньги стриптизом... Взгляд Фэйтфул с плаката прожигает. Может у нее есть шанс оживить Берлинале?