Святой и мученик кинематографа

"Ноль за поведение" (Zero de conduite, 1933)

"Аталанта" (Atalante, 1934)

Если бы кинематограф был организован по принципу церкви, то первым и самым почитаемым святым и мучеником в его пантеоне, безусловно, стал бы Жан Виго (1905-1934). Впрочем, во Франции его культ уже давно носит почти религиозный характер. Дело не только в том, что он был действительно великим, ни на кого из современников не похожим режиссером, вдохновителем и "поэтического реализма" 1930-х, и "новой волны" 1960-х. В истории кино трудно, если не невозможно, найти другого автора с такой романтической биографией — под стать "проклятым поэтам", Шарлю Бодлеру или Артюру Рембо. Отцом Жана Виго был знаменитый анархист Мигель Альмерейда: всю жизнь он кочевал по тюрьмам, пока не стал, в преддверии первой мировой войны, могущественным и, возможно, коррумпированным журналистом. После последнего ареста, в августе 1917 года его задушили в тюрьме. Жан, испытавший все прелести не просто безотцовщины, но детства "сына врага нации" и "немецкого шпиона", успел снять два короткометражных документальных фильма, "По поводу Ниццы" (1929) и "Тарис, властелин воды" (1931), и два игровых шедевра. Его верным соратником был, кстати, оператор Борис Кауфман, родной брат Дзиги Вертова. Но "Ноль за поведение" был до 1945 года запрещен, как произведение, подрывающее устои общества: школу и церковь. А "Аталанта", завершив которую надорвавшийся режиссер умер в возрасте 29 лет, искалечили купюрами и выпустили в прокат под названием "Шаланда проплывает", стибренным из эстрадного шлягера. Забавно, что за этот фильм Виго корили по-советски, за очернение реальности: дескать, что это у вас собака хромая, кастрюля дырявая, а солнце снято сквозь пыль. "Ноль за поведение" — поэтическая фантазия о бунте в школе-пансионе. Уже в поезде, по дороге в школу, маленькие герои выпускают на волю свое воображение и поднимают тревогу, вообразив, что пассажир, ехавший с ними в купе, не уснул, а умер. Директор пансиона — карлик. Главный надзиратель — скользкий тип, не произносит за весь фильм ни слова и ворует у детей шоколад. Зато учитель Югэ, тот самый "мертвец" из поезда, откалывает номера почище воспитанников, подражает Чаплину и увлекает их в бурлескную погоню за приглянувшейся кралей, при ближайшем рассмотрении оказавшейся священником. Во все хрестоматии по истории кино вошла ночная битва подушками в дортуаре и финальное восстание, когда все представители власти оказываются просто куклами, а маленькие бунтари уходят куда-то по крышам. "Аталанта" — не менее причудливая и не менее поэтическая история девушки, вышедшей замуж за Жана, капитана шаланды, снующей по Сене. Впрочем, его команда состоит только из юнги и папаши Жюля, сыгранного Мишелем Симоном, самым уродливым и самым обаятельным актером Франции. Этакого папашу вряд ли бы придумал сам Луис Бунюэль. Его каюта наполнена самыми невероятными и экзотическими предметами, например, заспиртованными, отрезанными руками друга Жюля, поющей раковиной или пластинкой, которая играет, когда папаша вертит ее на пальце. Он бывал везде, отлично шьет, режет себе руки навахой, балует десять кошек, украденных им, исполняет, переодевшись в женское платье, восточные танцы и поет: "Во саду ли в огороде". Он весь покрыт татуировками: от голой девки на животе до надписи "Смерть коровам". "Коровы" на арго тех лет — полицейские. Реальность Жана Виго убога и волшебна одновременна: окраины Парижа, пустые набережные, припортовые кабачки. Абсурд прорастает сквозь как бы реалистические зарисовки. В самом начале фильма целый свадебный кортеж, сопровождающий героиню, вдруг оказывается брошенным и ненужным на берегу, когда девушка поднимается на борт шаланды и покидает земную твердь навсегда. А когда искушенный современный зритель смотрит эпизод с Жаном, ныряющим в бочку, где мерещится ему бросившая его, пусть и ненадолго, жена, понимаешь, что подводные фантазии Эмира Кустурицы в "Андерграунде" вовсе не запатентованы югославским гением, а позаимствованы им у святого Жана Виго.