Битва за артхаус

В своей Action-колонке Антон Мазуров посетовал на то, что в 140-миллионной стране, гордящейся уровнем образования своих граждан, имеется чуть более десятка площадок для показа произведений киноискусства. Однако ответственность за столь неприличное положение дел он возложил на ограниченность и жадность прокатчиков, что едва ли справедливо. Верно, что площадок для артхаусного кино до безобразия мало, авторские фильмы выпускаются возмутительно низким тиражом.

Но посмотрите на цифры сборов артхаусных фильмов, как отечественных, так и зарубежных. Сбор на одну картину в лучшем случае составляет несколько десятков тысяч долларов, а весь артхаус собирает в год меньше денег и меньше фильмов, чем один-единственный блокбастер. Сопоставьте это с численностью образованной аудитории — 10-15 миллионов человек, и вы увидите, что она ходит на "свое" кино гораздо реже, чем потребители кинопродуктов — на свое.

Более того, создается впечатление, что "несвое" кино образованная публика посещает куда чаще, чем "свое". Это — явление не новое: еще Достоевский в "Бесах" отмечал, что Степан Трофимович Верховенский на виду носил с собой, кажется, Канта, а в заднем кармане держал Поль де Кока. Индустрия развлекательного чтива уже тогда пенеманивала на свою сторону представителей интеллигенции, а ведь любое, даже самое бульварное чтиво полезней для головы, чем массовое "смотриво", поскольку требует хоть каких-то умственных услилий, тогда как движущиеся картинки усваиваются сами собой, без малейшего труда. Причем "человек разумный" не просто сдает свои позицмм тем, кого Виктор Пелевин в "Поколении П" назвал оранусами (от oris и anus) — или, проще говоря, ротожопами, он подчас переходит на их сторону и начинает убеждать собратьев в том, что произведения массовой культуры могут быть предметом серьезного искусствоведческого анализа — именно собратьев по разуму, потому что никто больше искусствоведческих статей не читает. Культурологический анализ "Властелина колец", "Гарри Поттера" и прочей легкоусвояемой чепухи стал обычным явлением. Воротить нос от подобных произведений начинает считаться проявлением высокомерия, недемократичности и неполиткорректности. Нельзя говорить, что у потребителей киномакулатуры дурной вкус — следует выражаться "изячно" и употреблять выражение "другой вкус". А что вы хотите — постмодернизм отменил культурную иерархию! Достоевский не выше Боборыкина, и Достоевским, между Микеланжело не лучше Кулика, Бергман не глубже Дормана, особенно если фильмы последнего собирают больше денег.

Вопрос состоит в том, можно ли изменить существующее положение дел и тел в культурном пространстве?

Человечество в целом, боюсь, уже упущено — тяга к физиологическим развлечениям, возвращающим хомо сапиенса в животное царство (в политкорректной формулировке — "приближающим его к природным корням") вряд ли может быть повернута вспять. Речь может идти только об интеллектуальной/ интеллигентной составлящей современного общества, которая растет по мере распространения высоких технологий — здесь, слава разуму, деление на высокое и "низкое" не может быть упразднено без незамедлительных тяжких последствий. Боюсь только, что бороться с индустрией противника придется его же методами, включающими забрасывание рекламных приманок.

Сейчас сразу два крупных продюсера, произведших два артхаусных фильма, "Живой" и "Остров", ставят ответственный эксперимент на себе и на публике — вкладывают в рекламные кампании своих картин примерно вдвое больше, чем они стоили. В обычных условиях каждый из этих фильмов собрал бы в прокате самое большее 300 000 долларов. Какую кассу они "сорвут" при интенсивной рекламной поддержке, мы скоро увидим. Но, искренне желая обоим материального успеха, я все же мог удержаться от хохота, увилев, как на рекламном щите слоган "Живого" ("Чувствуешь — стало быть, живой!") сменяется слоганом какого-то парфюма: "Дышишь "Аромексом" — значит, силен духом!". После премьеры фильма "Парфюмер", наглядно показавшего, на что способны люди, почуявшие возможность обонятельного оргазма, это было последней каплей духов.