Дэвид Линч: фильм — это анекдот, и его нельзя разъяснять

Одним из главных событий только что завершившегося кинофестиваля в Венеции стала премьера нового фильма Дэвида Линча "Внутренняя империя" (режиссер настаивает, чтобы название, по крайней мере в английском оригинале, было прописано заглавными буквами — "INLAND EMPIRE"). Перед премьерой создателю этой картины был вручен почетный "Золотой лев" за карьеру, а кинематографический бомонд во главе с Катрин Денев, стоя навытяжку, чуть не стер руки от аплодисментов.

— В вашем фильме много персонажей разных национальностей, от поляков до японки, не играющих особой роли в сюжете. Они что-то символизируют?
— Не ищите в моих фильмах никаких символов. В первоначальном варианте была сцена с Настасьей Кински, не спрашивайте какая. Имя осталось в титрах, а сцена выпала при монтаже. А японка появилась просто потому, что я увидел ее на съемках в дансинге и подумал, что она хорошо впишется в мир фильма. Она, кстати, совсем неплохо говорила по-английски, но все равно ее монолог пришлось снабдить субтитрами, иначе от зрителей ускользнули бы важные нюансы.

— А польские актрисы?
— Это другая история. Несколько лет назад я приехал на кинофабрику в город Вуч, полюбил его и подумал, что если найду подходящий сюжет, то сниму здесь фильм. Настроение этой страны сродни мечте, зимой здесь струится серый таинственный свет, здесь не похожая ни на что архитектура и потрясающие молодые актрисы, каждая из которых настоящее сокровище.

— Вам, наверное, уже надоели просьбы расшифровать тот или иной эпизод? Например, три человека-кролика с огромными приклеенными ушами и резкий смех, который периодически раздается в комнате...
— Будем считать, что это символизирует иллюзорность наших усилий постичь смысл фильма. Да и нужно ли это? Может быть, важно только чувство тревоги, которое возникает в пространстве, населенном этими персонажами и этим смехом? Меня часто просят разложить мои фильмы по полочкам и потом снова собрать, как пазл. И я тысячу раз говорил: фильм — это анекдот, и его нельзя разъяснять. Фильм — это фильм, в нем есть много абстракций и свой внутренний смысл, который не облечь в слова. Само кино — это прекрасный, совершенный язык, вполне годный для коммуникации. Каждый пусть найдет свой ответ, и у кого-то он окажется даже ближе к моему, чем то, что я мог бы сказать в своем комментарии. Поэтому я предпочитаю воздерживаться от таких комментариев. Представьте себе, что имеете дело с книгой, автор которой умер, и спросить не у кого. Считайте, что меня просто нет.

— Но все-таки в каждом фильме, даже таком, как ваши, есть некая история. Как она рождается и чему служит? Кроме того, продюсеры любят все просчитывать — например, метраж картины. Их не смутила почти трехчасовая длительность "Внутренней империи"?
— Слава богу, пока никто не требовал ничего сокращать. Это очень деликатный вопрос — длительность фильма. Иногда фильм отказывается работать в короткой форме. Я всегда вспоминаю в этой связи Билли Уайлдера...

— Неужели его знаменитую фразу о том, что только две вещи в мире не бывают слишком длинными — слишком длинный член и слишком длинная жизнь?
— Не только. Уайлдер рассказывал мне историю о том, как продюсеры потребовали у него сократить картину. Он сокращал, сокращал и в результате, к ужасу финансистов, добавил еще 15 минут.

— Кого из режиссеров вы вспоминаете как близких себе?
— Бергмана, Феллини, Хичкока...

— Романа Поланского?
— Да, и его тоже. Все они открывают другой мир — а это самое потрясающее в кино. Но и фильм такого вроде бы бытового плана, как "Квартира" Уайлдера, не менее фантастичен и в то же время обжит мною как зрителем.

— Вы часто опираетесь в своих фильмах на другие медиа — на телевидение и теперь даже интернет и охотно используете новые съемочные технологии...
— Телевидение, как и кино, оперирует звуком, изображением и способно рассказывать истории. В отличие от кино оно способно рассказывать продолжающиеся истории, часть которых зрители пропускают, но это даже добавляет им интриги. Неважно, откуда пошел замысел фильма — от "высокого" или "низкого". "Синий бархат" родился от цветового ощущения: красный рот, зеленые глаза, пронзительный свет, что-то от Эдварда Хоппера. "Малхолланд драйв" начался с мини-сериала, а "Внутренняя империя" — с разработки к моему вебсайту www.davidlynch.com. Только потом осознаешь, что лежит в основе, которая обрастает магией и преобразуется в совсем другую форму. Что касается съемок на цифровом DV, это просто сказка, которая стала былью. Вы настраиваете фокус на автоматический режим и чувствуете невероятную свободу. Именно это я ощущал на съемках "Внутренней империи". Хотя качество съемки получается не столь блестящее, как в формате high definition, все равно я уже никогда не вернусь к традиционной кинотехнике.

— Как, по-вашему, изменилась публика по сравнению с тем периодом, когда вы начинали кинокарьеру?
— Может, я не прав, но мне кажется, что новая аудитория способна к восприятию абстрактных структур не меньше, чем ее предшественники. Когда я кончаю каждый очередной фильм, первое, что говорят: это катастрофа. Так было и с "Синим бархатом", и даже с "Человеком-слоном". Студии их ненавидели, хотели порезать, но потом вдруг у фильмов находились горячие сторонники, и все образовывалось. И оказывалось, что не так страшен черт...

— Мир ваших фильмов бывает мрачным и темным. А ваш собственный внутренний мир — в жизни — тоже таков? Вы видите страшные сны?
— Не забывайте: я делаю фантастическое кино. Не надо самому страдать, чтобы показать страдание. И зрители не любят сами страдать, зато охотно смотрят на страдания других. Мои сны, если уж о них речь, нормальны и даже примитивны. Люблю грезить наяву, сидя днем в удобном кресле. Я курю, люблю французское красное вино, а вместо наркотиков прибегаю к медитации, поверьте, она открывает совершенно новые горизонты. Я уважаю точные науки — математику, химию, я очень высокого мнения об умственном потенциале человека, который еще далеко не освоен. Превыше всего ценю интуицию, она объединяет мышление и чувство вместе, и она выше, чем интеллект и эмоции, взятые по отдельности.

— Можно ли назвать Лору Дерн вашей музой?
— Ну, раз актриса снимается у режиссера больше, чем в двух-трех фильмах, конечно, ее назовут твоей музой. Или еще, не дай бог, альтер эго. На самом деле Лора просто замечательная актриса. Я люблю ее и расту, развиваюсь вместе с ней. Она смелая, умная, быстро схватывает замысел и сполна реализует его.

— Хотя вы пытались убедить в своем прагматизме, правы ли те, кто считает вас неисправимым романтиком?
— О, да-да, конечно.