Звезда-гринго

На съемочной площадке — и это правильно и справедливо — основное внимание уделяется исполнителям главных ролей, и большая часть дня тратится на то, что их ждут, делают красивыми и снимают. Второстепенных злодеев, подручных и полицейских сыщиков в штатском, как правило, откладывают на вторую половину дня, когда освещение становится хуже, что означает, что наши сцены обычно снимают общим планом, а не крупным, который требует больше времени. Что означает — при условии, что ты выучил свои слова — быструю и лишенную стрессов работу. Я быстро отыгрывал сцены, в которых стремительно исчезало естественное освещение, в США, Мексике, Ливерпуле и Испании. Это всегда было приятно. Так что мои опасения были вызваны не работой, а местом съемок.

Фильм назывался "Росарио Тихьерас" /Rosario Tijeras/ (франко-испано-мексиканская копродукция), и снимался он в Колумбии — в Медельине. Я представлял себе Колумбию (страну, где я никогда не бывал) как феодальную вотчину Пентагона, где убивают профсоюзных деятелей, эскадроны смерти устраивают бунты, и куда никогда не ступала нога актеров-гринго. Если я поеду, то меня либо похитят, либо арестуют по обвинениям, сфабрикованным ЦРУ. Чем больше я об этом думал, тем меньше мне хотелось ехать, и я ответил, что меня не устраивают даты съемок. Что неизбежно привело к тому, что они еще сильнее захотели получить меня, и они изменили даты, чтобы мне было удобно. Исчерпав все отговорки, я полетел из Лондона в Мадрид, из Мадрида в Боготу, а из Боготы — в Медельин, чтобы сыграть гринго Донована, главу наркокартеля.

Однако прочитав в гостинице сценарий, я не смог найти роль Донована. "Росарио Тихерас" — история красивой молодой женщины, которая становится путеводной звездой для Медельинского наркомира: действие происходит в то время, когда этот бизнес и его представители любили покрасоваться на виду, — в 1980-е годы. У Росарио — отличная роль, она губит несколько мужчин в процессе своей стремительной карьеры. Есть в фильме еще несколько персонажей, достойных с точки зрения актерского исполнения. Но Донована там не было. На следующий день на съемочной площадке я разыскал режиссера Эмилио Майлье и спросил, где же Донован. Я придумал подробное обоснование тому, почему этот картель возглавлял гринго, и был уверен, что его сцены отсутствуют в сценарии по недосмотру. "Вовсе нет, — улыбаясь, ответил Эмилио. — Ты читал старый сценарий, в котором твоего героя зовут Родригес. Когда мы узнали, что ты приедешь, мы естественно изменили имя".

Мне показалось, что некоторые актеры в столовой перешептываются. Я спросил об этом режиссера. Эмилио ответил, что хочет, чтобы я играл "тонко". Тонкая актерская игра? Он ждет ее от человека, который учился только Искусству Грубой Игры? Я вернулся в гостинцу и прочитал сцены с Родригесом.

Действие в "Росарио Тихерас" продолжается в течение нескольких лет. Я бы солгал, если бы сказал, что роль Родригеса/Донована была очень сложной. В целом у них с Росарио три сцены. В первой он сидит на дискотеке и зловещим манером подзывает к себе нашу героиню. Во второй они садятся на самолет, вылетающий на Майями. В третьей они с Росарио находятся возле бассейна: он оскорбляет ее, и она закалывает его ножом.

Росарио играет Флора Мартинес — нью-йоркская колумбийка, красивая и хорошая актриса. Ни с кем из актеров я не был знаком — большинство из них колумбийцы из Боготы — хотя раньше уже работал с мексиканцами, и познакомился в Мехико с режиссером и продюсером Маттиасом Эренбергом.

Первые два дня моей работы были потрачены на то, чтобы купить мне шмотки в магазинах в южной части города. Пожелание режиссера, чтобы я был тонким, не было передано в костюмерную, и в первый день съемок — в аэропорту Олайя-Эррера — мне выдали пеструю рубашку из полиэстера, остроносые черные ботинки, темные очки-хамелеоны и тонны золотых цепей и украшений. Не тонкий, но уж точно эффектный наряд, который очень порадовал охранников у ворот аэропорта. Но Эмилио не понравилось, как я выгляжу, и он переодел меня в более сдержанную крестьянскую куртку гайяберу и одноцветные очки-консервы.

В свободное время я отправлялся на станцию метро, и ехал в город на этом безупречном общественном транспорте. В центре города есть музей современного искусства, где целый этаж посвящен картинам и скульптурам Фернандо Ботеро. Это не похоже на невинное искусство для толстосумов, которое мы видим в европейских музеях. Там есть картина, изображающая взрыв заминированной машины, и еще одна, изображающая небо, полное дьяволов, плюс квази-религиозная миниатюра под названием "Смерть Пабло Эскобара", воспевающая смерть самого знаменитого медельинского наркоторговца, которые сделал себя сенатором и финансировал многие общественные работы. Скоро для меня стало очевидно, что самая большая опасность, которая мне угрожает, — не бомба, заложенная в машину, и не похищение эскадроном смерти, а наезд — в Медельине ездят быстрее и агрессивнее, чем в любом другом городе, где я бывал.

Однажды мы снимали дома у бывшего наркобарона, которого экстрадировали в США. Это кондоминиум высоко в холмах над городом. В нем было четыре огромные квартиры — одна над другой, в каждой был громадный бассейн. Вы можете сказать, сколько весит бассейн, полный воды? А теперь представьте себе, что их четыре — один над другим, и вы начнете понимать, какие мощные несущие конструкции в доме, и сколько это стоило. По сравнению с этим логово наркобарона в фильме "Прямая и явная угроза" выглядит загородным коттеджем. И это было реальным.

Я прекрасно провел время, приставая к Флоре, одетой в ярко-розовый купальный костюм, и плескался в бассейне бывшего короля наркотиков. Разумеется, Донован плавал, не снимая "Ролекс" и золотые цепи. К концу дня, посидев в патио этого человека, поплавав в его бассейне и осмотрев его коллекцию современного искусства, я начал его жалеть — сейчас он обитает в сверхбдительно охраняемой камере 3 на 3 метра где-то в США. Спору нет, этот тип был ублюдком и убийцей и продавал наркотики. Но люди в США и Европе покупали эти наркотики, курили и нюхали их совершенно добровольно. Мы слышим о том, как застреливают эскобаров, как экстрадируют очоа, но как насчет донованов? Мы знаем имена колумбийских и мексиканских плохих ребят, но как насчет белых людей, которые получают еще большую прибыль от этого бизнеса в Англии и США? Почему-то их имена остаются неизвестны.

Последняя сцена с Донованом снималась на заброшенной, полуразрушенной фабрике. Сальвадор Парра, великий мексиканский художник кино создал здесь копию "Эль-Акуариус" — знаменитой дискотеки 1980-х. Это была эпоха золотых цепей и денег, не скрывавших своего наркопроисхождения, и сцена представляла собой частную вечеринку, которую устроили наркоторговцы для 200 своих ближайших друзей. И все были одеты только в белое. Не только Росарио и Донована и сопровождавшие нас лица, но и все актеры и вся массовка в 200 человек. Оказалось, что это не было эксцентрической выдумкой Парры: на вечеринках медельинских наркодельцов в 1980-е годы действительно так одевались (в белое как кокаин, сечете?)

Эта безумная сцена растрогала меня. Несмотря на весь гангстеризм и убийства, я был очарован ею. В ней была какая-то очень извращенная невинность. В чем, я думаю, и заключается соль фильма "Росарио Тихерас": невинность сосуществует с коррупцией и жестокостью, по крайней мере какое-то время.

В свой последний вечер в Медельине я разговорился с местным продюсером о возможности наступления мира в этой стране и о его планах в отношении фильма, который он — несмотря на его многонациональное происхождение — считал чисто домашним продуктом. Мы обсуждали его планы насчет премьеры, и я вдруг понял, что напрашиваюсь на приглашение на гала-показ, который состоится в 2005 году.

Он возлагал большие надежды на то, что с помощью "Росарио Тихерас" — мало-бюджетного, испано-язычного фильма — сможет войти в большой, холодный мир крупно-бюджетного, американо-язычного кино. Возможно, он был настроен лишком оптимистично — как медельинский мальчишка, мечтающий о шикарной жизни, или наркобароны, ставящие один бассейн над другим и вкладывающие собственные деньги в одну из самых чистых и эффективных сетей метро, в которых мне доводилось ездить.

Я не знал, что и думать, и когда колумбийский продюсер неожиданно сказал, что я и большинство иностранных членов съемочной группы находимся в полной безопасности на улицах Медельина, потому что нас никто не знает. Ему же самому пришлось на время съемок перебраться в гостиницу, потому что всем было известно, что у него есть деньги, и каждый раз, отправляясь домой, он шел на риск, что его похитят с целью получения выкупа. Похоже, это его не слишком беспокоило. По крайней мере, не больше, чем водители-убийцы.

Не знаю, какой в итоге получился или получится фильм. Мне показалось, что он много значил для колумбийцев, которые работали помногу часов за небольшие деньги, потому что эта была не реклама и не мыльная опера, а художественный фильм, и этим можно было гордиться. Британские и европейские кинематографисты жалуются на аналогичные вещи, но нам не приходится работать в условиях, которые даже отдаленно напоминают здешние.

Новости, поступающие из Колумбии, продолжают быть плохими: убили еще одного профсоюзного деятеля, совершено нападение на еще один мирный город, еще больше денег выделил Евросоюз на спонсируемую США войну. Поэтому я ожидал, что работа там станет для меня дурным или по крайней мере удручающим эпизодом. Однако я с пользой провел там время и кое-чему научился, и возможно даже приобрел основание для оптимизма в страшном Саргассовом море утонувших надежд, которое представляет собой мир игрового кино.