Головой о Берлинскую стену

Берлин в феврале встретил мировую киношную тусовку четырнадцатиградусным теплом, но через пару дней обманул возрадовавшихся гостей и вместо обещанной жары, засыпал фестивальную публику нереально огромными, почти искусственными хлопьями снега. Страстей при таких катаклизмах погоды в центре Европы не наблюдалось. Под тихое шуршание снега любители кинематографа, торопясь, разбредались по кинозалам в поисках откровений киноязыка и эмоциональных потрясения. Таковых не произошло. Все было спокойно, буднично, скучновато...

Встречаются как-то два незнакомых друг другу турка в Стамбуле. Один — таксист, другой — его пассажир. Поговорили немножко...Таксист спрашивает: "А чего у тебя такой турецкий хреновый?". А тот ему отвечает: "Да я сам из Гамбурга...". Таксист радуется: "А я из Мюнхена...". — Да ты баварец...говорит пассажир.
Вот о таких "баварцах" и снял свою реактивную картину "Головой об стену" немецкий режиссер, турок по происхождению Фатих Акин, получивший "Золотого медведя" Берлинале. Жюри под дирижерским управлением Фрэнсис Макдорманд, порывшись в ворохе собранных на фест спорных фильмов, проигнорировав голливудские продукты, и отодвинув в сторону уважаемых режиссерских монстров, отдало все награды молодым. Основные призы Берлинале получили тридцатилетние парни, за спиной которых нет длиннющих списков незабываемых шедевров, а имеется всего по четыре картины.
В конкурсе не блистали ни восьмидесятитрехлетний старец Эрик Ромер, заплетающий узоры утонченных диалогов в полотно своих картин: его ретродрама "Тройной агент", попавшая в конкурс из уважения к мэтру, сожгла время публики в болтливых и неубедительных театральных вариациях на темы похищения нкавэдэшниками генерала Кутепова.
Ни Кен Лоуч, отошедший в своем "Нежном поцелуе" от традиционной жесткости собственных опусов о безнадежности существования пролетариев в устоявшемся социальном космосе, и впервые завершивший свою картину о межрасовой любви хэппи-эндом с обещанным в названии поцелуем.
Ни мифологический грек Тео Ангелопулос, заваливший просмотр первой части начатого им эпоса-трилогии "Плачущий луг" трехчасовой размазанностью и архаичной претенциозностью, отсутствием режиссерской спаянности в гениальных постановочных сценах. Одесские греки бегут из огня революции на родину отцов, а дальше немилосердная история двадцатого столетия и режиссер делают с ними, что заблагорассудится. Картина распалась на уже позабытые зрителями длинноты, между которыми возвышаюся поразительной красоты кадры.
Ни мощный ирландец Джон Бурман, накормивший зрителя пропагандисткой агиткой против ушедшего в историю апартеида "Страна моего черепа", разыгранной с участием Сэмуэля Эль Джексона и Жюльетт Бинош.
Другой Бурман задел за живое высокий киношный суд и получил "Серебряного медведя". Аргентинец Даниэль Бурман в "Прерванных объятиях" нарисовал живые и ироничные картинки на тему поиска одним симпатичным молодцом своего еврейского прародителя в недрах загадочного и герметичного торгово-рыночного комплекса с кучей мультипликационных обитателей. Молодец был убедителен, за что актера Дэниэля Хендлера тоже презентовали все тем же серебристым медведем.
Общий лейтмотив у Берлинале этого года напрочь отсутствовал, если не считать таковым бесконечную и навязчивую повторяемость в разных программах и в конкурсе мотивов потери и приобретения веса. От "Монстра" Патти Дженкис, в котором для пущей убедительности Чарлиз Терон набрала пятнадцать лишних килограмм, чтобы в точности походить на прототип — женщину-серийного-маньяка, убивающую мужичков. Труды не остались неотмеченными, и Терон получила статуэтку "за лучшую женскую роль", разделив ее пополам с Каталиной Сандино Морено — юным созданием из колумбийской картины наркокартины "Мария, полная благодати" о буднях девчушки, перевозящий в собственном желудке тяжелые наркотики. Очевидно, что делала она это не для набора веса.
Анекдот продолжился в совершенной и отталкивающей конкурсной картине итальянского риджиста Маттео Гарроне. Предыдущий его фильм звался "Таксидермист". Новый мог называться "Перфекционист", но обманчиво был обозначен как "Первая любовь". История маньяка, который определялся таковым с первого кадра фильма, влюбленного в женщину и изводящего ее своим пристрастием к совершенному, высушенному, почти искусственному женскому телу. Симпатичная актриса Микела Ческон, встраиваясь в метаморфозу своей героини, потеряла ради искусства все те же пятнадцать килограмм. В итоге виртуозная работа легко попала в длинный список фильмов о маньяках, которые присутствуют в каждом уважаемом конкурсе и, что делать с которыми никто, включая жюри, не знает.
Переживала из-за анорексии и девушка-телеведущая Любовь Толкалиной из полнометражного дебюта Ольги Столповских и Дмитрия Троицкого "Я люблю тебя", показанного в "Панораме". Это, собственно, единственная интересная деталь из фильма, о которой стоит упомянуть,
Но самым изощренным актером-эксперементатором выступил настоящий маньяк своего ремесла, подлинный американский психопат похудания Кристиан Бейл, который сбросив уже 25 киллограмм, предстал пораженным киноманам в образе персонажа из концентрационного лагеря, каковым явился для актера фильм Брэда Андерсона "Машинист". Изощренная, мрачная, психоаналитическая достоевщина о мучащей неудачливого автомобилиста совести, решенная в эстетике авторского би-мувиз, резанула по живому не только Бейла, но и зрителя.
Резали по живому и в главном фильме Берлинского фестиваля — "Головой о стену". История любви музыканта-алкоголика Чаита, катящегося в пропасть смертельных галлюцинаций и юной красотки Сибель, спасающейся от семьи в попытках суицида, достучалась до сердец и зрителей, и прессы (приз ФИПРЕССИ тоже у этого фильма), и жюри. Картина нервная, кровавая, музыкальная, искренняя, задевающая. Картина турецкая, но снятая турком, осевшим в Германии. Картина не открывающая никаких горизонтов кинематографа, как в прочем и весь фестиваль, но полная жизни и энергии, мгновенно требующая внимания к своим фактурным персонажам — отталкивающиму сороколетнему бездельнику, разрушенному жизнью и судьбой, и чарующей потрахушки, готовой на все, чтобы изменить свою жизнь, в том числе на резкие поступки-телодвижения и нешуточные, глубокие взрывы чувства. Впрочем, актеры, почему-то оценены не были, хотя в них — залог успеха фильма, а Сибель вообще прекрасно сыграла ее тезка-дебютантка, мобилизованная из секретарш специально в "Головой о стену".
Так же просмотрели и другую актрису — игравшую только лицом и глазищами Трине Дирхольм из конкурсного фильма — "В твоих руках" датской тридцатилетней режиссерши Аннете Кей Ольсен. Догма номер десять, появлением своего сертификата вызвавшая смех в зале, мобилизовала все мотивы датского кино и скандинавского кинематографа вообще (от Дрейера и Бергмана до Триера) и, несмотря на некую вторичность мотивов, тронула за живое искренностью женской драмы. Аплодисменты были тому подтверждением.
Без тени фон Триера не обходится ни один фестиваль, вот и в этом году, его злобно ухмыляющаяся тень, запечатлившая себя на магнитной пленке видеокассеты, присланной затворником "Центропы" на фестиваль стала причиной глупого скандальчика. Известно, что помимо основных призов на Берлинале вручается куча коллатеральных и тематических. Некая организация уважающих себя персонажей присудила вот просто так, ник чему не привязываясь, Ларсу фон Триеру "Премию Мира". Триеру об этом сообщили посылкой, в которой размещалась награда. Он вежливо ответил видеописьмом с отказом от награды и объяснением...я мол и дескать тоже за мир во всем мире и против войн как и все цивилизованные люди, но кроме цивилизованных людей в мире живет еще и масса "нецивилизованных". Которым нет ни времени, ни потребности думать глобально и о мире, например, а приходится думать ежеминутно о хлебе насущном, без которого они легко могут погибнуть от голода.... А поскольку вопрос этот очевидно — вопрос жизни и смерти, то думать о мире у них нет никакой возможности и поставлены они в неравные условия. А вот поэтому, понимая всю парадоксальность и нелогичность ситуации, он, Триер фон — отказывается от глуповатой награды вот с вышеизложенными словами.
Получив видеописьмо Триера — организаторы многомудрого вручения "Премии Мира" решили его никому не показывать, а когда уважаемый профессиональный еженедельник Screen International прознал про это и прописал на своих страницах, письмо Триера продемонстрировали городу и миру в цензурированном виде, подтвердив верность всего в нем изложенного по сути: "Цивилизованный мир хочет МИРА, и не хочет знать о реальных проблемах цивилизации...".
Почти все картины, премированные на Берлинале появятся в российском прокате и зритель сам сможет оценить новую "ровную" волну поколения шестидесятых.

Антон Мазуров, kerel@arthouse.ru