"Наделать шороху"

Вы изучали режиссуру в Киевском национальном университете театра, кино и телевиденья им. Карпенко-Карого. А когда начали снимать? В чьей мастерской работали?

Я всегда хотел быть кинорежиссером, сколько себя помню. И всегда смотрел много фильмов. Или одни и те же фильмы по многу раз. В основном это были французские ленты с Бельмондо и Делоном, поскольку американские в СССР почти не шли. Мне не нравилось советское кино, а фильмы про войну я просто ненавидел.

Сразу после школы я провалился на экзаменах и у меня был в запасе еще год до армии. В армию идти дико не хотелось, и в следующем году я поступил на телережиссуру к Владимиру Гарпенко, поверив, что разница между кино- и телережиссурой, в принципе, небольшая. В институте, конечно, было много полезного, хотя нас активно стали нагружать всякой шнягой типа репортажей, выпусков новостей и пр. Как-то одна замечательная девушка познакомила меня с Валиком Мельниченко, моим будущим оператором. Мы оба были в нее влюблены. Валик сказал, что у него есть два километра неучтенной советской цветной пленки. А у меня был фотоаппарат "Никон", который мы "толкнули" за 100 долларов. Потом взяли эти два километра пленки, собрали команду, поехали во Львов и сняли там десятиминутный костюмированный фильм "Сторож". Он даже был в конкурсе студенческих работ на "Молодости". Это был 1994 год. Недавно я пересматривал его, и он напомнил мне фильмы Джесса Франко, о котором я, естественно, тогда и понятия не имел. Из 10 минут экранного времени 3 минуты в нем — откроенная сексуальная сцена. Люблю этот фильм.

"Жах", который показывали на "Молодости-2006" — Ваша первая серьезная работа?

Первая профессиональная, а так — у меня уже был "Сторож", которым я, кстати, и защитил диплом.

А с "Инцидентом" — а именно так "Жах" называется в международном прокате — было так: на киностудии Довженко возродилось творческое объединение "Дебют" под руководством Виктора Степановича Греся. У них лежал сценарий под названием "Жах", на котором поменяли 5 режиссеров. На одну из ролей был утвержден мой старый приятель Славик Гаврилюк. Он позвонил мне в Питер и спросил, не хотел бы я снять короткометражку в "Дебюте". Я прилетел в Киев, встретился с Гресем, мы друг другу понравились, и вот так, собственно, я снял фильм "Жах", который объездил 27 фестивалей в 17 странах. Конечно, гораздо менее известных, нежели "Берлинале", но, тем не менее, фестивальный прокат этого фильма продолжается до сих пор.

Несколько слов о пути "Диагноза" на Берлинале...

Благодаря "Инциденту" меня неосторожно и необдуманно пригласила поработать над сериалом одна из телемыльных киевских студий. Я прочел в Питере сценарий — там было достаточно сцен, связанных с сексом и насилием — и рьяно взялся за работу. Настолько рьяно, что мои продюсеры испугались и дали задний ход. А зря. Кино могло бы получиться зашибенное! А так сгинуло где-то... Я плюнул и уехал обратно в Питер. Правда, перед отъездом мы встретились с отцом и обсудили, что неплохо бы было подтянуть какие-то минимальные деньги, сделать что-то совсем низкобюджетное и наделать шороху.

И как в результате снимался фильм? На какие деньги? Кто участвовал в съемках (группа, актерский состав)? Сколько времени ушло на работу?

Мой отец, Михаил Слабошпицкий (лауреат Шевченковской премии в 2005 году. — Ред.), сумел аккумулировать необходимые для съемок средства — порядка 25 тыс. долларов — при поддержке фармацевтической фирмы "Дарница". 25 тысяч долларов звучит круто, но могу сказать, что большая часть денег ушла на пленку и аренду аппаратуры. Кроме этого мы очень серьезно занимались картинкой, поэтому проявляли пленку в Москве на студии "Саламандра". Даже не все русские картины себе это позволяют — дорого. Но качественно. Писали чистовой звук: в Лондоне приобрели лицензию на Dolby Digital, звук сводили на "Ленфильме", а копию печатали в Москве. Вот и доходу — одни долги.

Фильм снимал мой постоянный оператор Валентин Мельниченко. Снимали четыре дня, очень локальной группой. Если я чем-то горжусь в этом фильме, так это актерами. Они все дебютанты. Карину Белову я нашел в театральной школе: она готовится поступать в Карпенко-Карого. Макс Кущов и Саша Семишкур учатся в театральном институте. А Володя Губерначук, сыгравший доктора — профессиональный актер, он преподает в институте сценическую речь, но в кино до этого не снимался. Мы старались сделать эмоционально скупое, я бы даже сказал, хладнокровное кино, поэтому кастинги ввергали меня в депрессию. Интровертная манера игры, характерная для современного кинематографа — это явление, совсем противоположное нашей театральной школе "взбесившегося водевиля".

Хотелось так же как можно больше узнать о сюжете и тематике фильма. Собственно, почему Вас привлекает именно эта тема?

Я не хотел бы пересказывать сюжет, потому что в фильме есть неожиданный поворот, который я боюсь выдать. Что касается проблемного кино, то я считаю, что политика, проводимая службой кинематографии и направленная на лакировку действительности в лучших брежневско-сталинских традициях, преступна с художественной точки зрения. Современное кино должно реагировать на современные проблемы. Должно рефлектировать их. И тогда, когда наши косточки истлеют, кто-нибудь будет смотреть фильмы этого времени (как мы сейчас читаем классическую литературу) и говорить: смотри, какие вопросы их тогда заботили, смотри, какие ответы они тогда давали, смотри, как они заблуждались и смотри, что они предугадали. К сожалению, благодаря политике государственной службы кинематографии (и Анны Чмиль лично) конца 1990-х и 2000-х — это практически потерянные годы в истории украинского кино. Если, конечно, не считать фильмов Киры Муратовой. Люди будут смотреть на ряженых артистов изображающих гетьманов с выпученными глазами и отклеившимися бородами, и думать: "Е-мое, а че ж тогда происходило в этой стране? И существовала ли эта страна?". Боюсь что в кинематографическом смысле — нет.

Почему, по Вашему мнению, фильм получил такую высокую оценку отборочной комиссии Берлинского кинофестиваля. Что сыграло в Вашу пользу: художественные качества ленты, актуальность социальной тематики в современном кинематографе или Ваше происхождение из Восточной Европы?

Вообще-то этот вопрос лучше задать отборочной комиссии. Насчет Восточной Европы, то среди номинантов из Восточной Европы — только я и русский парень. Так что не думаю, что Восточная Европа является таким уж гарантированным пропуском. Единственное, в чем я уверен, что попадание на фестиваль такого уровня просчитать нельзя. Здесь нет никакого рецепта. Единственное, что можно сделать — это быть честным и говорить своим голосом.

Вы уже несколько лет живете и работаете в России. Почему тогда Ваш фильм выдвигается на Берлинале все же от Украины?

Я живу между Россией и Украиной с 2003 года. В Россию я уехал, чтобы выжить и сохраниться в профессии, в то время, когда семь моих сценариев было зарезано Государственной службой кинематографии под разными предлогами. Что касается фильма, то наилучшее определение национальной принадлежности любого фильма дала Американская киноакадемия: "Фильм представляет ту страну, на языке которой он сделан". Во всех трех моих фильмах разговаривают на украинском языке. Хотя в двух из них я полностью контролировал бюджет, и герои могли разговаривать хоть на суахили. Фильм снят в Украине, на украинские деньги, с украинскими актерами, про Украину и вполне естественно, что он представляет Украину. И я считаю его более украинским, чем большинство ура-патриотических костюмированных поделок, наснятых у нас за 18 лет.

Насколько легче жизнь режиссера в России? Больше возможностей, как творческой реализации, так и материального удовлетворения?

Жизнь режиссера нигде не легкая, это тяжелый физический труд. Особенно весело, когда снимаешь 17 часов в сутки, на 35-градусном морозе, по колено в снегу и семь дней в неделю. Все режиссеры всегда жалуются на свою нелегкую долю. Но скажу вам честно, на это подсаживаются, как на наркотик. И все то время, когда режиссер не снимает, он страдает оттого, что он не снимает. А потом начинаются съемки, и он думает, когда же это все кончится.

Что касается ситуации в целом, то в России сформирована внятная государственная политика, благодаря которой страна является третьей по мощности кинематографии в Европе. Да и украинский сериальный бум последних докризисных лет — так или иначе оплачен Россией. Сейчас в свете кризиса все коммерческое кинотелепроизводство в Украине сворачивается, и скоро мы опять увидим кристальную ситуацию с двумя ура-патриотическими фильмами в год.