Культурная политика

Один за другим прошли международные кинофестивали в Варшаве и Киеве — столицах соседних стран, связанных непростыми отношениями в прошлом, но демонстрирующих в последнее время и политическое, и культурное сближение. Хотя в их программах показывались иногда одни и те же фильмы, трудно представить два кинособытия, столь различные по стилю и атмосфере.

Варшавский фестиваль проводился в 24-й раз, но уже практически не помнит времен развитого социализма и военного положения, хотя возник именно в те годы. Директор фестиваля коренной варшавянин Стефан Лаудин разослал гостям приветственное письмо. В нем говорится о том, как изменилась Варшава за последние годы, как из города-воспаленного мемориального кладбища она превращается в гостеприимный центр современной урбанистической жизни. А "памятники тоталитаризма" типа Дворца культуры и науки (там и проходит добрая половина фестивальных показов) вписываются в культурный пейзаж в качестве исторических курьезов и уже не вызывают былых гневных чувств.

Этой концепции отвечала и подчеркнуто аполитичная программа фестиваля. Хотя он и открылся израильским фильмом "Вальс с Баширом" (фильм компании "Кино без границ") Ари Фолмана, посвященным ливанской войне 1980-х годов, его привезли и в итоге наградили призом публики не за политику, а за потрясающую режиссерскую изобретательность и новый киноязык. Это было главным и в пяти конкурсных программах фестиваля. Одна из них называлась "Свободный дух": в ней участвовал фильм Игоря Волошина "Нирвана" — один из самых инновационных в российской кинопродукции последнего времени. А в главном конкурсе победил "Юрьев день" Кирилла Серебренникова. Это лишний раз опровергло пущенную в оборот легенду о том, будто бы фильмы made in Russia в этом году подверглись на международных фестивалях дискриминации из-за войны в Грузии.

Победа в Варшаве "Юрьева дня" тем более знаменательна, что он обошел считавшуюся фавориткой конкурса картину "33 сцены из жизни" Малгошки Шумовской, поднятую на щит польской кинокритикой, однако не победившую ни на национальном фестивале в Гдыне, ни теперь в Варшаве. Споры, поднявшиеся вокруг этих решений жюри, напоминали наши конфликты годичной давности в связи с "Грузом 200" Алексея Балабанова. Вообще пассионарность вовсе не чужда польскому киносообществу, и все же здесь гораздо меньше ажитации и политической конъюнктуры, нежели в Западной Европе — вопреки тому впечатлению, которое может сложиться о Польше из газетной хроники. А закрылся варшавский фестиваль "Тюльпаном" Сергея Дворцового — беспроигрышным шлягером российско-казахско-немецко-польского производства.

В Киеве фестиваль "Молодость", проходивший в 38-й раз, уже вышел из молодежного возраста и если не законсервировался, то заматерел. Несколько лет назад он обрел свежее дыхание во флюидах "оранжевой революции", которую горячо поддержал в критический момент, когда еще было далеко неясно, чем кончится дело,- и это был смелый шаг руководства "Молодости". Зато сейчас слишком многое очевидно: и зашкаливающий накал борьбы за власть, и острые противоречия идеологии с экономикой — то, к чему обычно приводят революции.

Но "Молодость" не охладела к политике — совсем наоборот. Здесь показывали киносвидетельства про голодомор, документальный фильм Юрия Терещенко "Пейзаж после мора" (о "феномене послегеноцидного общества") и даже игровую ленту Олеся Янука "Голод-33". Рядом с этими мрачными опусами куда более оптимистично смотрелась программа гей-лесбийского кино "Солнечный зайчик" — тоже неотъемлемая часть фестивальной политики "Молодости". Тем более что кураторы программы широко поняли свои задачи и включили в нее "Муху" Владимира Котта — более чем традиционную мелодраму о важности семейных ценностей.

Отдельная секция называлась "Кино против тоталитаризма". Помимо фильмов, связанных с сорокалетием советского вторжения в Чехословакию, в ней собрали швейцарское "Письмо к Анне" об убийстве Анны Политковской (режиссер Эрик Бергкраут), французскую "Систему Путина" Жан-Мишеля Каре (где наш национальный лидер витает над Кремлем с распростертыми крыльями) и обозначенный в каталоге как российский "Бунт. Дело Литвиненко" Андрея Некрасова.

О двух из этих фильмов мы подробно писали в репортажах из Канна и Берлина, где их показывали в качестве специальных событий, дистанцированных от основного фестиваля. В Киеве же это была одна из центральных акций, сопровождаемая "антитоталитарным" круглым столом. Дров в топку подбросили фильмы "Площадь" Юрия Хащаватского — критика белорусского режима, на которую режиссер-диссидент получил финансирование в Эстонии, а также "Тень священной книги" финна Арто Халонена — о режиме туркменском и тех западных демократиях, которые ему потворствуют. Последняя картина вызвала даже дипломатический протест. Россияне же, в отличие от туркменов, не протестовали, очевидно, посчитав адекватным противовесом "Системе Путина" прочувствованную украинскую ленту о Викторе Черномырдине.

Главный же противовес получился еще более адекватным — это не слишком обширная, но качественная программа российского кино. Интерес вызвал "Рерберг и Тарковский. Обратная сторона "Сталкера"" Игоря Майбороды. С аншлагом прошел "Бумажный солдат" Алексея Германа-младшего, недавно награжденный в Венеции: зрители сидели даже на полу в проходах, а фестиваль гордится тем, что первую свою награду за студенческую короткометражку Герман получил как раз на "Молодости". Наконец, "Шультес" Бакура Бакуразде, подоспевший только к концу фестиваля,- после того как по техническим причинам не прибыла копия, и картину чуть было не сняли с конкурса. Развернулась почти детективная история: копию изъяли у польского же прокатчика и срочно отправили в Киев, чтобы через день картине был присужден гран-при.