Содом и каморра
Что касается публики, ее не так уж сильно волнует, кто победит в конкурсе. Эксперты подвели статистику и выяснили, что почти все фильмы—лауреаты Золотой пальмовой ветви последних лет провалились в прокате, по крайней мере в американском: и "Слон" Гаса Ван Сента, и "Дитя" братьев Дарденн, и "Ветер, который качает вереск" Кена Лоуча, и "4 месяца, 3 недели и 2 дня" Кристьяна Мунджу. Европейская аудитория, конечно, лояльнее к фаворитам Канна, но и она испытывает особое возбуждение, когда здесь же крутят вне конкурса новейшую серию "Индианы Джонса". Стивен Спилберг и его актеры Харрисон Форд и Кейт Бланшетт (в роли русской негодяйки Ирины Шпалко) собирают толпы зевак на улицах и километровые очереди перед кинозалом. Бессмертный сериал, полный киноманских признаний в любви к европейскому кино, побуждает вспомнить слова Клода Лелуша: "В Спилберге мне больше всего нравится Годар".
Критики, как обычно, разделились по национальному принципу: французы дружно поддерживают "Рождественскую историю" Арно Деплешана, а их иностранные коллеги делят свои симпатии между турецкими "Тремя обезьянами" Нуре Бильге Джейлана и китайским "24 City" Цзя Чжан-ке. Своих поклонников имеет и "Гоморра" итальянца Маттео Гарроне, и наверняка найдет показанный вчера утром для прессы новый шедевр братьев Дарденн "Молчание Лорны". Эти разные в остальном фильмы объединяет социальный статус героев: все они простые люди — шоферы, рабочие, нелегальные иммигранты или парни из неаполитанских предместий. Как и их бразильские братья по классу — неприкаянная молодежь из фильма Вальтера Саллеса и Даниэлы Томас "Вне игры", латиноамериканской версии "Рокко и его братьев".
Или даже персонажи филиппинского "Сервиса" Брийянте Мендозы, который снял этот фильм, во многом подражая тайваньцу Цаю Миньляну, но переводя экзистенциальный аспект в социальный. Небогатая семья из последних сил держит и обслуживает занюханный кинотеатр секс-фильмов, который служит также местом совокуплений окрестных геев и самого персонала. Поскольку эрегированными членами и натурально исполненным минетом уже никого не удивить, авторы картины прибегают к дополнительному и не менее радикальному средству: добрая четверть действия разыгрывается у засоренного писсуара практически по колено в моче. Вот так борются за жизнь простые филиппинцы.
Хуже только тем, кто от рождения и до смерти вынужден жить под властью каморры, переименованной в фильме Маттео Гарроне в Гоморру вовсе не из страха перед последствиями, а в целях большей образности. В этой картине параллельно развиваются, ни разу не пересекаясь, несколько историй с героями разных поколений и разных сфер деятельности. Общее только одно: все они оказываются подчинены интересам преступного сообщества. Пожилой держатель общака, который выплачивает субсидии родственникам отбывших на отсидку. Два великовозрастных оболтуса, видящих себя героями фильма Брайана де Пальмы и окончательно теряющих голову, когда им удается разворошить тайник с оружием. Тринадцатилетний разносчик продуктов: ему приходится навсегда распрощаться с совестью, наведя бандитов на свою клиентку. Выпускник университета, которого втягивают в бизнес по захоронению токсичных отходов под крышей мафии. Талантливый портной, которого перекупают китайские конкуренты и который чуть не гибнет от мести клана. Уже потом, чудом спасшись, он с завистью смотрит на наряд Скарлетт Йоханссон в телерепортаже с Венецианского фестиваля: неплохая шутка на тему о том, где жизнь, а где кино.
В фильме нет ни одного штампа итальянского боевика про мафию: здесь никого не замуровывают в бетон, не пытают горячим утюгом, здесь даже не матерятся и редко повышают голос. Убийство показано как рутинный, без всякого пафоса бизнес. При этом фильм, сделанный холодно и отстраненно, глубже, чем классика политического кино. В нем показано базовое разрушение морали. А в финальных титрах идут скупые цифры, иллюстрирующие подвиги каморры: рекорды по числу убитых, по обороту средств наркотрафика, по росту онкологических заболеваний в районах захоронения отходов, список подконтрольных отраслей — от мусоросборки до фэшн-дизайна и кинопроизводства.
Есть все основания предположить, что жюри под председательством Шона Пенна не пройдет в своих обсуждениях мимо "Гоморры", особенно в ситуации, когда в Италии пришли к власти правые, намеренные бороться не с мафией, а с иммигрантами. Об иммигрантах и о том, как их трагедии использует мафия, рассказывает бельгийское "Молчание Лорны" братьев Дарденн, которые замахнулись на третью Золотую пальмовую ветвь (об этой картине читайте в следующем репортаже).
Но есть еще один фильм, имеющий несомненную актуальность, хотя и другого рода. Венецианский победитель Цзя Чжанке, впервые представленный в каннском конкурсе, вновь обращается в своем новом фильме "24 City" к образу современного Китая, одержимого глобальной перестройкой. На месте государственного завода, выполнявшего серьезные военные заказы, возводится элитный жилищный комплекс. Люди, жизнь которых связана с заводом, вспоминают о жертвах, принесенных ими во славу своей родины. Среди этих людей есть документальные персонажи, а есть актеры и даже такая звезда, как Джоан Чен, которая играет девушку, похожую на эту знаменитую актрису и заслужившую прозвище Маленький Цветок — по названию старого фильма. Опять нестандартно соединятся жизнь и кино: примитивный зритель воспримет фильм как пропагандистскую агитку к пекинской Олимпиаде, а тот, кто способен посмотреть глубже, прочтет это кино как поэму, полную тоски по прошлому и веры в будущее, вне всякой связи с политикой.