Борису Стругацкому исполнилось 75 лет

Знаменитому писателю-фантасту Борису Стругацкому исполнилось 75 лет. Братья Стругацкие — целая эпоха в нашей литературе. Их книги зачитывали до дыр, за ними охотились в магазинах и библиотеках, о них спорили до хрипоты с друзьями и случайными знакомыми. Языком фантастики писатели говорили о вещах злободневных и волнующих многих. Мне выпала радость общаться с Борисом Стругацким — человеком, глубоко чувствующим болевые точки своего времени, умеющим даже в свободной беседе исключительно точно формулировать свои мысли.

- Борис Натанович, расскажите о вашем с братом опыте совместного литературного творчества. Аркадий жил в Москве, вы живете в Петербурге. Как вы работали?

- Мы перепробовали все методы работы вдвоем и остановились на самом рациональном — писали вместе. Вот как мы с вами сидим, так же и мы сидели. Только один из нас сидел за машинкой. Слово за словом, фраза за фразой сочинялся текст. Фраза принималась — печатали. Фраза отвергалась — вместо нее предлагалась другая. И так далее. Постороннему человеку кажется, что это очень медленно, на самом деле это самый быстрый способ, потому что здесь вся правка происходит в момент работы. Это непрерывный спор, непрерывный диалог, непрерывный мозговой штурм. В хорошие дни мы писали по семь страниц текста...

- Во время работы вы ориентировались на какого-то определенного читателя?

- Откровенно говоря, мы ориентировались в первую очередь на собственный вкус. Старались написать так, чтобы нам самим это нравилось. Но при этом у нас был круг людей, человек 20-30 наших друзей, которые обладали таким же литературным вкусом, как мы, и были первыми читателями того, что мы написали.

- Вам доставляет наслаждение писать или приходится делать усилие для того, чтобы усадить себя за письменный стол?

- Сутью жизни каждого человека, мне кажется, должен быть труд. И мой личный опыт, и опыт моих друзей показывает, что нет более высокого наслаждения, чем продуктивный творческий труд.

- А как вы относитесь к такому распространенному мнению, что лучше плохо отдыхать, чем хорошо работать?

- Это глубочайшее заблуждение. Мне жалко людей, которые исповедуют этот термин искренне. Потому что это означает, что они не нашли себя, не определили ту точку приложения сил, где им работать было бы интереснее, чем отдыхать. На самом деле в каждом человеке такая точка есть, но ее надо найти — в этом суть воспитания человека. Если найдена эта точка, если обнаружен главный талант человека, то, чем он должен заниматься для того, чтобы получать самое высокое удовольствие, — вот тогда можно считать, что человек воспитан. Все остальное приложится. И для любого профессионала совершенно ясно, что он нигде не будет так счастлив, ни от чего не получит такого удовлетворения, как от своего труда.

- Труд и оплата труда не всегда равноценны. Можно ли прожить на заработок писателя сегодня, когда литература стала коммерцией и прилавки завалены детективами и дамскими романами?

- Дело в том, что литература с большой буквы никогда не способна захватить рынок. Она в так называемой честной рыночной борьбе не способна победить массовую литературу. Просто потому, что спрос на такие книги в силу свойств читательской аудитории всегда будет выше. Настоящий писатель практически не способен написать бестселлер
в обычном смысле этого слова. Бестселлеры пишутся для миллионов, настоящий писатель пишет для тысяч. Это положение совершенно нормально, оно существует во всех цивилизованных странах мира, и мы к нему пришли сейчас.
Можно ли прожить? Можно. Это, конечно, трудно, но жить ведь вообще трудно. Жить и должно быть трудно. Если человек живет легко, значит, что-то не в порядке, значит, этот человек либо глуп, либо болен, либо жулик. Жить должно быть трудно, потому что жизнь вообще довольно трудное занятие. Писатели точно такие же люди, как все. Они точно так же хлопочут о гонорарах и клянчат: "Выдайте скорее аванс, пропадаю, денег нет..."

- Начинающему писателю сегодня, наверное, особенно трудно?

- Знаете, начинающему писателю всегда было трудно пробиться. Только раньше эти трудности носили характер, я бы сказал, неестественный, потому что мешала цензура. Цензура — это неестественное вмешательство в литературный процесс. А сейчас мешают причины естественные — читатели. Писатель должен знать свое место. Он, конечно, велик, прекрасен, гениален, замечателен, неповторим и все что угодно, но он должен знать свое место. Он должен ясно понимать, что без читателя его не существует. Все эти легенды о том, что можно всю жизнь писать в стол, а потом умереть и стать великим и гениальным... Во-первых, это не очень утешительная легенда, а во-вторых, такие случаи чрезвычайно редки в истории литературы и ориентироваться на это так же смешно, как и жить ради того, чтобы выиграть в лотерею сто миллионов. Цель должна быть какая-то другая. Поэтому нужно ясно понимать, что писатель — это не тот, кто пишет, а тот, кого читают. И из этого исходить. Он должен писать не так, как его левая нога захочет, а так, чтобы его читали. Совсем не обязательно — миллионы, вовсе не обязательно стремиться стать сразу же всемирно известным, но завоевать свою читательскую аудиторию, свои несколько десятков, желательно сотен тысяч, читателей каждый молодой писатель должен стремиться.

- От писателей всегда ждут ответа на вопросы глобальные: в чем смысл жизни, что с нами происходит, как жить дальше... В наше беспокойное время, когда пересматриваются не только общественные идеалы, но подчас и морально-нравственные принципы, так легко впасть в растерянность...

- Я не согласен с тем, что пересматриваются морально-нравственные критерии. Упаси бог! Морально-нравственные критерии как установлены были тысячу лет назад, таковыми они и остались. Если под нравственностью понимать нормы поведения человека в обществе, все это осталось в рамках заповедей — тех же "не убий", "не укради", "почитай мать и отца своего" и так далее. И ничего, слава богу, не меняется. Так что я не могу сказать, что у нас сейчас шатаются нравственные устои, нет. Устои не переменились, и перемена им не грозит. Люди шатаются — другое дело. Нравственность отдельных людей шатается — другое дело, но это вообще характерно для переломных эпох. Человеку и в стабильном обществе трудно сохранить нравственность на достаточно высоком уровне, а уж когда всеобщий кризис, и политический, и экономический, и социальный, тут уж совсем невмоготу становится.

- Что же остается якорями, которыми мы должны в этом бурном море цепляться?

- Да все то же самое — семья, друзья, работа, книги. Я ничего другого не знаю. По-моему, в шестидесятом году мы написали повесть, которая называлась "Стажеры", и там мы четко сформулировали три ценности, ради которых имеет смысл жить. Дружба, любовь и работа. Молодые были ребята, а очень точно сказали. С тех пор уже жизнь прошла, а я ни одного слова не изменю. Дружба, любовь и работа. Если есть у человека все эти три элемента, он счастлив, если нет ничего — он самое несчастное существо, которое можно представить. И жить надо так, чтобы у тебя всегда был друг, чтобы у тебя всегда была любовь и чтобы у тебя всегда была любимая работа. Вот вам и все азы нравственности на все времена и при всех властях.

Ант Скаландис: "Мне должно было повезти, и мне повезло написать книгу о Стругацких"

Из компетентных источников мы узнали, что вскоре все поклонники братьев Стругацких смогут взять в руки биографию знаменитого творческого дуэта, так и названную — просто и безыскусно: "Братья Стругацкие". А узнав, обратились к автору книги — известному писателю-фантасту Анту Скаландису за деталями и подробностями.

- Как получилось, что именно вы написали эту книгу?

- Во-первых, я все-таки писатель-фантаст, начинал в московском семинаре, к созданию которого причастен Аркадий Натанович, а к моему первому роману "Катализ" писал предисловие Борис Натанович, мы давно знакомы. Во-вторых, я имел отношение ко многим издательским проектам, связанным со Стругацкими, и вообще являюсь давним поклонником и знатоком их творчества. Так что все не случайно, но, конечно, я не один такой, и элемент везения тоже присутствовал.

- А как Борис Натанович отнесся к самой идее издания биографии Стругацких?

- Поначалу — с тревогой и без энтузиазма. Вроде и отказать неловко, и согласие дать неудобно как-то. Но по мере написания мною текста его отношение стало сильно меняться. Мы ведь договорились, что я отсылаю ему каждую главу — как бы на проверку фактических ошибок. Ошибки были, и уточнения были очень интересные. Но главное — появилось доверие. И Борис Натанович разрешил мне читать их с братом письма и дневники. Вот тут и началась настоящая работа. Не удивительно, что в итоге книга отняла у меня два с половиной года. Около 120 интервью, огромное количество архивных материалов, изучение самих литературных текстов... Не все удалось вместить в окончательный вариант даже при весьма солидном объеме в 38 авторских листов (в книге будет около 700 страниц).

- Некоторые издания уже объявили, что биография выходит в знаменитой серии "ЖЗЛ", которая, кстати, через два дня отмечает свое 75-летие.

- Ну да, именно там она и планировалась, потому что ведь все началось с предложения Дмитрия Быкова, курирующего эту серию в издательстве "Молодая гвардия". Но... работа затянулась, а в последний момент было очень важно выпустить книгу к юбилею Бориса Стругацкого, к 15 апреля или хотя бы к 15 мая — к "Еврокону" — первому конвенту фантастов Европы, проходящему в Москве. Единственным издательством, готовым на такие сжатые сроки, оказалось "АСТ", где, кстати, выходит, и самое полное собрание Стругацких. Теперь успеваем. Презентация на "Евроконе" будет. Надеюсь, будет и книга в "ЖЗЛ", но только уже не в этом году. А пока вот вам несколько отрывков из книги...

В своей автобиографии Аркадий формулирует три внешних обстоятельства, определивших литературный успех Стругацких: запуск первого спутника, выход "Туманности Андромеды" и наличие превосходных редакторов в "Молодой гвардии" и Детгизе. Борис в своих комментариях признает два последних обстоятельства и удивленно вопрошает по поводу первого: "Но вот при чем здесь искусственный спутник?" Мне хочется возопить еще более удивленно: "Как это при чем?!! И это спрашивает фантаст и звездный астроном?"
Ох, не случайно Ефремов стал флагманом новой фантастики именно в 57-м! НТР и НФ были тогда близнецы-братья, наука казалась всемогущей, а бурное развитие космонавтики и первый спутник — это же как символ эпохи, как выстрел сигнальной ракеты для фантастов. Ну, все совпало. И на этом фоне — писатели Стругацкие, которые очень любили фантастику и как никто другой понимали, какой она должна быть и для чего нужна. Они просто не могли не стать знаменитыми, они были обязаны прославиться, они были обречены на то, чтобы догнать и перегнать всех.

Стругацких частенько подозревали в связях с КГБ. Это одна из дежурных легенд в рядах их врагов. Особенно катили баллон на Аркадия. Ну, как же: выпускник Военного института иностранных языков, переводчик, офицер разведотдела. И папа — партийный работник. И тесть — сотрудник Коминтерна. Ну а Борис? Женился на генеральской дочке, в ленинградский горком дверь ногой открывал и в писательской организации посты занимал... Много всякого говорили и говорят. Пусть говорят. Факты — вещь упрямая. Чего не было в биографии Стругацких, того не было. На КГБ не работали. Как говорится, лицом не вышли.
Могли предлагать, например, Аркадию работать в органах? Не могли. Он институт закончил в самый разгар антисемитской истерии. Партийным не был и даже из комсомола вылетел. Да еще отец репрессирован — полная неблагонадежность. И у Бориса все то же самое — минус незапятнанная комсомольская юность, но плюс полное неприятие любой военной службы. Вопрос номер два: могли их пытаться вербовать в сексоты? Не то что могли, а просто наверняка пытались! Борис сам рассказывает, как в институте (а был он старостой группы) вызывали его к замдекана товарищу Отрадных и точно так же, как и прочим старостам, объясняли, что одной из их обязанностей является рассказывать здесь, в деканате, о неправильных поступках и даже намерениях товарищей. А он, наивный и чистый душою сталинец, растерялся, обиделся, не понял, о чем речь — думал, ему предлагают ябедничать на прогульщиков и лентяев.

Вместе с Пражской весной были раздавлены последние надежды советской интеллигенции. Диалог с властью стал невозможен. Теперь надо было просто слушать власть и слушаться ее. Резкое похолодание в связи с чешскими событиями ударило и по фантастике, и конкретно по Стругацким, причем быстро и весьма ощутимо. Быть может, первым тревожным сигналом стал звонок Алексея Германа Борису Натановичу:
- "Трудно быть богом" остановили.
- Почему?
- В сценарии видят прямые аналогии с чешскими событиями, теперь не отбояришься от них...
- Идиоты! — проворчали оба, точнее, все трое, потому что Аркадий так же воспринял, когда узнал. Но на самом-то деле в руководстве "Ленфильма" были совсем не идиоты, а трусы. Никто не хотел быть крайним. А если вдуматься, аналогии и впрямь были очень прямые, прямее некуда. Власть, в очередной раз проспавшись, разглядела себя в зеркале. "Процесс "эрозии убеждений" длился у нас до самых чешских событий, — говорил БН в одном из интервью. — В 68-м какие-то иллюзии еще оставались. В частности, я до самого последнего момента был убежден, что чехам удастся сохранить свободу. Я был в этом уверен на девяносто девять процентов! Я считал, что какие бы у нас не сидели идиоты, они же должны понимать, что идею задавить танками нельзя... И вдруг выяснилось, что можно. Мы говорили тогда друг другу: "Не посмеют!" А самые умные из нас говорили: "Еще как посмеют!" И оказались правы. И это было для нас полным и окончательным прощанием с иллюзиями. Для нас и для подавляющего большинства наших друзей и знакомых".

Осенью 1959-го состоялся переход Аркадия Стругацкого из Гослитиздата в Детгиз. И сразу Аркадию повезло. Заведующая редакцией фантастики Мария Михайловна Калакуцкая — дама строгая и, безусловно, человек старой закалки не проявляла особой доброжелательности к нему, но определила в помощь Нине Берковой, его ровеснице — симпатичной, умной, талантливой, с хорошим искусствоведческим образованием и незаменимым для редактора вкусом к художественной прозе. Калакуцкая сказала Берковой: "Ну, вот теперь вы будете... как это говорится? Мы с Тамарой ходим парой". Что она имела в виду, Нина не решилась переспросить, но Мария Михайловна как в воду глядела: редактура-то у каждого была своя, но общий язык они нашли сразу, понравились друг другу по-человечески, помогали друг другу во всем, и чем серьезнее становились дела с изданием АБС, тем все больше им случалось "ходить парой" не только по этажам "Детгиза", но и по самым разным инстанциям. Даже через много лет, когда Аркадий уже совсем нигде не работал, а Нина Матвеевна — в СП СССР, это "хождение парой" по весьма высоким кабинетам продолжалось с завидным, и теперь уже утомительным, постоянством.

Стругацкие на экране
Произведения братьев Стругацких неоднократно экранизировались, в том числе такими режиссерами, как Андрей Тарковский ("Сталкер"), Александр Сокуров ("Дни затмения"), Григорий Кроманов ("Отель "У погибшего альпиниста"), Константин Бромберг ("Понедельник начинается в субботу"), Константин Лопушанский ("Гадкие лебеди"), Аркадий Сиренко ("Пять ложек эликсира"). Недавно закончил работу над фильмом "Трудно быть богом" по одноименному роману Стругацких Алексей Герман. А режиссер Федор Бондарчук, напротив, приступил к съемкам ленты по одноименному роману Бориса и Аркадия Стругацких "Обитаемый остров". Как любая классика, книги Стругацких современны на все времена. Режиссеры находят в них все: глубокую философию, тонкий юмор, блестящий слог и, более всего, удивительный дар предвидения исторических событий.