Любовь к Ближнему: что показывают в Канне

Первые рабочие дни Каннского кинофестиваля показали, что хотя политика вроде и покинула каннскую сцену, но только на время и ушла недалеко, оставаясь неистощимым источником жестоких конфликтов. Другим таким источником стали для режиссеров представленных в конкурсе фильмов бесчеловечные нравы шоу-бизнеса.

И иракский "Нулевой километр" /Kilometre Zero/ (2005), снятый курдом Хинером Салеемом, и японская "Травля" /Bashing/ (2005) режиссера Кобаяси Масахиро тематически связаны с ближневосточным конфликтом. В первом случае перед нами почти агитфильм, показывающий гнилую сущность режима Саддама Хусейна и торжество демократической справедливости, которое наступило с вводом американских войск в Ирак (забыт прямо противоположный пафос прошлогоднего "Фаренгейта 9/11" /Fahrenheit 9/11/ (2004)!). Во втором случае показана дегуманизация японского общества, которое подвергает травле молодую женщину, поехавшую с гуманитарной миссией на Ближний Восток, захваченную там в плен, освобожденную и в результате своих страданий якобы опозорившую родину. Ее преследуют анонимными звонками, ее корит жених, с работы увольняют сначала саму несчастную, а потом и ее отца, который кончает самоубийством. В финале героиня возвращается туда, где льется кровь и берут в заложники, но нет лицемерия и злого равнодушия. Судя по этому фильму, жить можно где угодно — в Ираке или, положим, в России, но только не в Японии.

Не столь пессимистично смотрит на свою страну — Корею — известный режиссер Ким Ки-Дук в фильме "Натянутая тетива" /Hwal/ (2005), открывшем программу "Особый взгляд". Это история любви пожилого человека к девочке, которую он выращивал десять лет, чтобы самому потом сорвать ягодку. Когда на горизонте появляется более подходящий ей по возрасту парень, старик пускает в него стрелы из лука, принимает еще ряд экстраординарных мер, но ничего не может поделать с естественным ходом вещей. Действие фильма происходит на барже посреди красивого озера, в нем минимум слов, зато много орнаментальных и ритуальных деталей, он почти безупречен по режиссуре, однако по глубине образности заметно уступает предыдущим работам Ким Ки-Дука.

Разочаровал и конкурсный фильм "Где зарыта правда" /Where the Truth Lies/ (2005) канадца армянского происхождения Атома Эгояна. В нем, как обычно бывает у этого режиссера, причудливо скрещиваются две сюжетные линии. Пара популярных комедиантов в свободное от работы время развлекалась в отелях с девочками и друг с другом, пока одна из девочек не была найдена мертвой в ванной во время пресс-конференции. Это было в конце 50-х, и поскольку тело некоторое время хранилось во льду с лобстерами, именно этот вид морепродуктов один из комедиантов отказывается есть даже в начале 70-х. То есть тогда, когда в тайну пятнадцатилетней давности пытается проникнуть дотошная журналистка, представительница второй древнейшей профессии с внешностью, вполне годящейся и для первой (в этой роли — восходящая голливудская звезда Элисон Ломан). Фильм полон завлекательной эротики, эффектных сцен красивой жизни звезд эстрады и размышлений о ее порочности. Он прекрасно мог бы быть транспонирован на российские реалии, если бы найти пару сатириков или шоуменов, обладающих мужским обаянием Колина Ферта и Кевина Бэйкона. Но, в сущности, этот эротико-экзистенциальный детектив демонстрирует худшие черты режиссера Эгояна: то, что в 70-е годы, когда происходит половина действия, называли "интеллектуальный псевдеж".

Зато Гас Ван Сэнт конкурсным фильмом "Последние дни" /Last Days/ (2005) показал, что последовательно отходит от мейнстрима, превращаясь почти что в американского Сокурова (которого он высоко ценит и, по его собственному признанию, нередко им вдохновляется). В отличие от награжденного в Канне "Слона" /Elephant/ (2003), посвященного теме насилия в американских школах, "Последние дни" лишены социально-политической окраски: это фильм о рок-музыканте, частичным прототипом которого стал Курт Кобейн. Герой, пленник собственной славы, наркотиков, алчных продюсеров, ложных друзей, бродит по комнатам своего большого дома и по близлежащему лесу, все больше и больше отдаляясь от земной реальности и приближаясь к той границе, за которой смерть и отделение души от тела.

Актер Майкл Питт не только выразительно сыграл эту роль, физически изнурив себя, но и сам написал и исполнил для фильма две песни. Из аппетитного юноши, каким он запомнился по фильму Бернардо Бертолуччи "Мечтатели" /Dreamers, The/ (2003), Майкл Питт превратился в изношенное и страдающее тело. Он играет не лицом, а сутулой спиной и плечами, облаченными то в бесполую куртку с капюшоном, то в женскую комбинацию. Поэтому лишним кажется единственный крупный план героя: становится видно, что это актер, причем очень молодой. Тело играет гораздо более высокий ценз возраста и опыта. Вряд ли новую работу Гаса Ван Сэнта ожидает особенно большой успех: она слишком камерная и радикальная. Однако по счету искусства это пока что самый яркий фильм фестиваля.