Интервью с Жаном-Пьером Жене

— Жан-Пьер, ваш новый фильм, "Долгая помолвка" /Un long dimanche de fiancailles/ (2004) — это экранизация одноименного романа Себастьяна Жапризо. Что привлекло Вас в этом детективе?

— Меня всегда привлекала Первая мировая война. Не спрашивайте почему — я не знаю. Когда я был подростком, то прочитал все о Первой мировой войне. Я всегда шучу, что у меня такое ощущение, будто я умер во время той войны. Почему нет? Я не верю в реинканацию, но кто знает? Второй причиной (почему я выбрал эту книгу), было то, что я увидел возможность воссоздать атмосферу начала века, особенно в Париже. Ну и, конечно, основной причиной был персонаж Матильды. Эта героиня — само совершенство — в ней есть сила воли, красота и целеустремленность.

— Вы прочли книгу Жапризо 14 лет назад, когда сняли свою первую картину — "Деликатесы" /Delicatessen/ (1991). И это было задолго до появления в Вашей жизни "Амели" — актрисы Одри Тоту /Audrey Tautou/. Как вы тогда представляли себе героиню?

— В то время я мечтал о Жюльет Бинош. Но тогда я и не мог помыслить об экранизации этой книги, ведь я не был настолько известен. Гораздо позже, когда я познакомился с Одри во время съемок "Амели", я подумал: "О Господи, вот она — Матильда!". Я дал ей почитать книгу накануне церемонии вручения "Оскара" с мыслью, что, если бы она отказалась от этой роли, я бы не стал снимать этот фильм.

— Вероятно, без Амели, т.е. без Одри Тоту "Долгая помолвка" был бы другим фильмом? Потому что Одри привнесла какую-то часть Амели в персонаж Матильды?

— Вероятно, это произошло еще и потому, что сценарии обоих фильмов писал один человек. К тому же, в книге были некоторые шутки, которые мы нарочно не включали в сценарий, потому что они по стилю очень напоминали "Амели". Вот ведь парадокс! Может быть, именно поэтому мне так понравилась книга.

— Про Первую мировую снято довольно мало фильмов, что странно, ведь это было очень интересное время. Как говорят: это была война пулеметов, ведь именно они являлись тогда основным оружием...

— Да, действительно. Есть максимум 15 значимых картин о той войне. Это беспокоит. Шедевром я считаю "Тропы славы" /Paths of Glory (1957). А что еще??? Зато, сейчас эта тема стала модной, потому что последние участники скоро умрут, и мы как бы боимся, что будет слишком поздно понять, что это была за война, какими были эти люди.

— "Долгая помолвка" — пожалуй, одна из самых жестоких картин о Первой мировой войне, которую когда-либо видел киноэкран. Но все-таки кровавые, боевые сцены в вашей ленте — эстетически идеальны. Нет ли в этом противоречия? Война — и вдруг красива?

— С одной стороны, я стремился к этому. Но с другой, по моему мнению, Первая мировая война, скорее "графична", нежели эстетична. Когда мы видим фотографии той поры, обратите внимание, что там присутствует некая графика, некая стройность линий, "конспективность", если хотите. Даже не знаю, почему.

— Воссоздание батальных сцен — это масштабная работа, грандиозная по своему замыслу и размаху, и, наверное, весьма сложная по исполнению. Вы получаете удовольствие от такой работы?

— Обычно как снимают подобные сцены? Несколько человек "воюют" себе где-то в маленьком студийном коридорчике, а на экране это выглядит ключевой батальной сценой. Даже на съемках моей картины "Чужой 4: Воскрешение" /Alien: Resurrection/ (1997) было примерно так, хотя это и был большой голливудский фильм. Но в "Долгой помолвке" у меня появилась возможность снять с размахом. Мы построили модель поля боя, чтобы с ее помощью наглядно разобраться, как лучше снять. Мы представляли движения камеры, могли все рассчитать.

— Ваша картина о том, что интуиция всегда гораздо сильнее, чем, так называемый, здравый смысл. Кстати, об этом большинство Ваших картин. А какое место интуиция занимает в Вашей жизни?

— Вы знаете, очень странно, но Одри Тоту и я очень похожи. В частности, у нас одинаково сильно развита интуиция. Например, когда она была ребенком и смотрела по телевизору церемонию вручения премии "Сезар" — французского Оскара, уже тогда она была уверена, что получит "Оскар". Так и случилось. А мне однажды, когда я впервые был в Голливуде, голос интуиции прошептал, что я непременно сниму здесь один из своих грандиозных фильмов. Это было в декорации фильма Стивена Спилберга — с большим портом и кораблями. Я там был совершенно один и вслух сказал: "Нет, это невозможно". Но ведь снял! Странно.

— В связи с тем, что "Долгая помолвка" — картина, снятая при поддержке Голливуда, во Франции нашлась масса недовольных этим фактом людей. Что Вы думаете по этому поводу?

— Знаете, мне это не интересно. Это просто вопрос коммерческой конкуренции. Многие французы горды этим фильмом. На мой взгляд — это было идеальное сотрудничество Америки и Франции. Недовольны только французские продюсеры, потому что они не хотели делить пирог. Это новый вид "соревнований" для них.

— Это самый дорогой французский фильм из когда-либо снятых?

— Да. На него было потрачено около 46 миллионов евро. И у нас была уникальная возможность — составить команду целиком из французов.

— Но все же у Вас снялись несколько американских актеров, в частности, Джоди Фостер, которая играет французскую крестьянку.

— О! Это ненастоящая Джоди Фостер /Jodie Foster/! Компьютерная!.. Нет, это шутка. Правда, с подобными шутками надо быть аккуратнее. Потому что я вот давал как-то интервью в Америке, и сказал, что это французская актриса, а не Джоди Фостер. А журналист мне поверил, и потом было ох как нелегко убедить его в обратном. Дело в том, что у Джоди очень хороший французский, у нее абсолютно нет акцента. Она учила язык во французской школе в Лос-Анджелесе. И всегда безумно хотела играть на французском. Сначала я предложил ей небольшой эпизод, но она попросила роль побольше. Я не посмел ей отказать.

— Когда смотришь Ваши картины возникает ощущение, что посещаешь новую, необычную Вселенную. Вашу кинематографическую Вселенную. Как бы вы ее охарактеризовали?

— Может быть, потому что я начинал с анимации, я буквально на ней помешан. И некоторые картины мои похожи на мультфильмы. В детстве я был фанатом Юрия Норштейна. Я знал его мультфильмы наизусть. В 70-х я очень пропагандировал его творчество во Франции. Я даже изобрел специальное устройство, чтобы делать фотографии с тридцатимиллиметровой пленки, на которой сняты фильмы Норштейна, и отсылал фотографии во все французские кинообозрения. Я до сих пор обожаю его!

— Вы знаете каким будет Ваш следующий проект?

— Я ненавижу этот вопрос! Потому что я не имею об этом ни малейшего представления. Сначала мне необходимо найти хорошую историю, мне нужно абсолютно забыть о влюбленности в предыдущий проект и найти себе новый "предмет" обожания. А на это уходит время. Поэтому я работаю так медленно — снимаю раз в 3-4 года.